Попал так попал, или Орки рулят

После столь тяжелой задачи для измученного организма, я провалился в сон. Только и успел услышать краем уха, как старик сказал кому-то, что я, дескать, скорее всего выживу, и что меня пока рано выкидывать за борт. Весёленькая ждала меня перспектива, хотя, что тут ожидать — аппарата для поддержания жизнедеятельности организма у них нет, да и простой капельницы с витаминами тоже нема. Если пациент за пару дней не пришёл в себя, то царствие ему небесное: камень к ногам и за борт на корм рыбам. Хорошо, если добьют, а то могут и так отпустить в последнее плавание.

Со следующим пробуждением меня безжалостно вытащили на палубу и обмыли как следует морской водой, после чего оставили загорать на солнышке, предварительно напоив бульоном. Не успел я отойти от пытки мытьём, как началась пытка головомойкой. Старый шаман сел рядом со мной и начал монотонно читать нотации, как какому-то несмышлёнышу. Если я по его авторитетному мнению не слушал или засыпал, в ход шёл такой тяжёлый аргумент, как посох. Он им ловко щёлкал меня по носу. Было не столько больно, как обидно. Я даже увернуться не мог, да что говорить, у меня сил не было даже слово произнести, и это его не останавливало, а только стимулировало.

А отчитывать меня по полной программе он начал с того, что с душами людей не сражаются в ближнем бою, а если уже пришлось, то не надо им ломать кости и головы. Нужно всего-навсего разрушить целостность оболочки, то есть, просто проткнуть и они, как воздушный шарик, постепенно сдуются. Ну, и попутно прочёл лекцию о чёрной магии. Но на этом нравоучения не закончились, мне припомнили и то, что с псами прорывались в противоположную сторону от них. Ага, а я как-будто знал, где они тусуются. И почему стрелял я, а не гном, у которого были целы руки и ноги, и всё в том же духе.

В общем, я виноват во всём и шаман из меня, как из говна конфетка. Не, а то, что я без году неделя, как стал шаманом, и что меня никто никогда не учил воевать, и что я действовал, только положившись на чутье и удачу — в расчёт не бралось. Виновен, и всё. Когда я, с трудом ворочая языком, огрызнулся, что там были постарше и поопытней орки да гномы, мои возражения были внимательно выслушаны, и мне сообщили, что нечего на других пенять, коль у самого морда кривая.

Причем такая процедура повторялась каждый божий день: сначала проходила аннотация с упором на мою косорукость и некчёмность, затем начинались теоретические занятия по-оркски. Старик мне рассказывал о чем-либо, а затем задавал вопросы, и каждый неправильный ответ тут же карался на месте. Мой нос стал как картошка и болел нещадно, но кого это волновало. Старик бил и приговаривал: в бою, дескать, больнее будет.

Тоже мне, нашелся великий педагог. Но одно могу сказать — когда он садился и начинал свой урок, мне приходилось сосредотачиваться и внимательно слушать. Да и посох, оказывается, обладал волшебным способом стимулировать внимательность. А как он тренировал память!

Теперь понятно, как наши предки изучали два-три иностранных языка и могли наизусть цитировать библию целиком. Оказывается, тут всё дело было в педагогических способностях учителей, у которых в руках были розги. С такой методикой обучения лучше десять раз подумаешь, чем списать уроки. А о том, чтобы не выполнить задание и не заикались бедные дети. Так и мне — науку, можно сказать, вбивали через нос, ввиду моего состояния. Ага, если бы не моя немочь, попробовали бы вбить в меня науку таким способом. Эх, если бы не “бы”. А, ладно, что вздыхать, вот выздоровлю, и кое-кому припомню все щелчки по носу.

Время шло, плавание было однообразным, вот все и развлекались моим обучением. Благо, ученик не мог сбежать и отмахиваться от учителей, и все с удовольствием смотрели на мои мучения. Ко мне, было дело, даже сунулся Дуркин, учить меня правилам торговли и как правильно продавать свой товар. Пришлось ставить на место зарвавшегося юнца.

— За сколько ты сможешь продать, скажем, деревянный молоток у нас на корабле? — спросил я его, когда в очередной раз сунулся ко мне.

— Ни за сколько, он здесь никому не нужен, — уверенно ответил он.

— А если я продам его, скажем, за золотой? — позевывая, спросил я.

— Его никто не купит за такую цену, на торгу за монету можно взять таких с десяток, не торгуясь. Если только ты с кем-нибудь договорился, то можно, конечно, — спохватившись, с подозрением посмотрел он на меня.

— Давай поспорим?! — предложил я ему. — Кто из нас продаст молоток за большую цену.

— Лучше гномов, как продавцов я никого не знаю, но я с тобой на деньги не буду спорить, — не поддался он на провокацию.

— Я поспорю, — вклинился в разговор Борг, опираясь на костыль (тот самый орк-ветеран, что потерял ногу на острове и катался со мной на тачанке). — Ставлю десять медных монет, хоть какое-то развлечение, — добавил он с загоревшимся глазами.

— Я тоже ставлю десять монет, — неуверенно произнёс Дуркин.

— Мою ставку в двадцать монет примете? — крикнул кто-то из уцелевших моряков.

— На что ставишь? — спросил я его.