Попались и Пропали (СИ)

— Единственная, — спохватилась сонная тетеря, поспешно согнув шею.

В честь её персонального праздника Мстира напялила вытертые кожаные штаны воина. И такой же колет: обычный, без защитных пластин. Женственным был только пышный ворот белоснежной рубахи. И не вписавшаяся в общий облик амазонки изысканная причёска.

— Что замышляешь? — не без сарказма поинтересовалась императрица.

— Не замышляю, а размышляю, — вежливо поправила её таария.

— О том, кто тебя чуть не прикончил?

— О том, кому это действительно выгодно.

— Вот как? — удивилась императрица. — Разве это не очевидно?

В её голосе прозвучала напряжённая насмешка человека, которого — как ему показалось — пытаются припереть к стенке.

— Это совершенно не очевидно, — со всей возможной твёрдостью возразила Руана.

Вздохнула и решила, что нахальства никогда не бывает слишком много:

— Единственная, если вы намекаете на ваши личные интересы, то они-то как раз совсем не очевидны.

— Ты язык-то попридержи! — взбеленился побагровевший тигр.

Его красная рожа, обрамлённая сединой, напомнила Руане Новый год и Деда Мороза. Она улыбнулась тёплому воспоминанию, что Буг-Яр моментально принял на свой счёт:

— Смеёшься надо мной?!

— Угомонись! — шикнула на него императрица и уставилась на таарию в фирменном прищуре Яр-Туранов: — Поясни.

Руана решила, что за семь бед и впрямь лучше дать один ответ:

— Ваше положение без поддержки рода ничего не стоит. А семью проще всего расколоть, наплевав на чувства одного из родичей. Отняв у него то, что ему дорого.

— Это верно, — невозмутимо согласилась Мстира, взглянув на мнимую соперницу более милостиво.

— Поэтому я не считаю, что ваша выгода в этом деле очевидна, — резюмировала Руана, старательно вцепившись в маску рассудительной бесстрастности.

Хотя её так и подмывало растянуть губы в улыбке. Она страшно нравилась себе в этот момент: не струсила ведь. Какая всё-таки молодчина. Так держать!

— Ты действительно любишь моего Урха? — внезапно спросила императрица с нескрываемым участием в голосе.

Участие, само собой, предназначалось не чужой девке, а родному брату.

На этот раз выдержка погорела, и Руана поморщилась.

— Не любишь открывать чувства кому попало? — сообразила Мстира.

— Не люблю, — преисполненным искренней благодарности голосом поддакнула её потенциальная невестка.

Благодарности за то, что не пришлось мямлить, рассказывая о собственном видении такого предмета, как любовь.

— Я тоже, — поделилась с ней императрица. — Ладно. Ты права: это не я. Мы с отцом поговорили о тебе, — вроде бы намекнула она, что инцидент исчерпан. — Радо-Яр не заслуживает участи вдовца по моей вине.

— Вдовца? — обалдело вытаращилась на неё Руана. — Мы ещё не…

Мстира отмахнулась, развернулась и пошлёпала прочь. Между прочим, одна-одинёшенька. Никаких телохранителей — паче того, придворных дам — при владычице не наблюдалось.

А до Руаны с запозданием дошло: эта женщина предпочла счастье брата собственному высокому положению. Если не врёт. Жизнь её сыновей не зависит от сидения на троне: в семейке сплошных назлов мальчишкам ничто не угрожает. Наследник с талантом императора вскарабкается на трон в любом случае.

Неужели Мстира затыкает собой место императрицы лишь во имя благополучия своего народа? А ей самой оно…

— Хочешь вернуться к императору? — ущипнула её за щёку Багена.

Руана очнулась и поняла, что шум болельщиков подозрительно стих. Верней, принял иную форму: сбросил децибелы и стал напоминать базар.

— Ставки, — пояснила Багена в ответ на удивлённый взгляд деревенщины. — Делят. Буг-Яр тоже умчался забрать своё, пока ты спала стоя.

— Это единственный так вопит?

— Он самый.

— Уходим, — благодарно кивнула Руана, отчаливая в произвольном направлении. — Что-то мне поднадоело быть центром внимания. Любого.

— Нападений больше не будет, — пообещала тигрица, неподражаемо сексуально шествуя в своём облегающем платье.

Стоявшие, сидевшие, бродившие тут и там придворные были заняты исключительно парой образчиков инопланетной моды. Никакого разнообразия реакций: мужикам опять всё нравилось, бабы снова ненавидели двух бесстыжих выпендрёжниц.

Что действительно замечательно в этом мире, так это отсутствие оголтелого морализаторства. Ттрадиции есть, мораль своя имеется и религия. А ханжеское отношение к одежде, еде и прочим пустякам отсутствует. Где-нибудь в средневековой Европе за такие платьица их с Багеной сожгли бы на костре. Во всяком случае, уж точно бы выдрали принародно на площади. А тут ничего: ну, тряпки и тряпки.

— Видишь ту компанию? — еле заметно кивнула тигрица в сторону каменной чаши с водой.

Можно сказать, мини бассейна. В который — за неимением тут фонтанов — из одной трубы втекало, в другую вытекало. Поверх воды плавали зелёные листья растений, проросших прямо откуда-то со дна. На листьях расселись крохотные оранжевые лягушки и смешно чирикали.