Поправка-22

Он закурил сам и прикурил вторую сигарету для нее. Она с восхищением разглядывала его ровный загар. А свою короткую комбинацию с узкими бретельками снимать отказалась. Комбинация скрывала шрам у нее на спине, который она не пожелала ему показать, хотя и призналась, что не снимает комбинацию именно из-за него. А когда Йоссариан осторожно ощупывал его сквозь комбинацию кончиком пальца — неровно зарубцевавшийся, протянувшийся от лопатки до поясницы, — все ее тело напряглось, как стальная струна. Йоссариан с ужасом представил себе мучительные ночи, проведенные ею под наркозом или в бессонных страданиях, на больничной койке, припомнил неистребимый, всепроникающий запах эфира, гниющей плоти, экскрементов и хлорки, шорох резиновых подошв и белые халаты медсестер, гулкие ночные коридоры с тускло тлеющими до рассвета жутковатыми светильниками — и содрогнулся. Ее ранило во время воздушного налета.

— Где? — спросил он по-итальянски и тревожно затаил дыхание, боясь услышать ответ.

— Napoli.[8]

— Немцы?

— Americani.[9]

У него екнуло сердце, и он почувствовал, что любит ее. И, не раздумывая, сделал ей предложение.

— Tu sei pazzo,[10] — мило рассмеявшись, проговорила она.

— Почему сумасшедший? — удивился он.

— Perch'e non posso sposare.[11]

— Почему на тебе нельзя жениться?

— Потому что я не девственница, — сказала она.

— А кого это интересует?

— Да кто на мне женится? Кому нужна невеста, если она не девственница?

— Мне нужна. Я на тебе женюсь.

— Ma non posso sposarti.[12]

— Почему ты не можешь выйти замуж?

— Perch'e sei pazzo.[13]

— Почему я сумасшедший?

— Perch'e vuoi sposarmi.[14]

Йоссариан недоуменно нахмурился и с добродушной насмешкой спросил:

— Так ты, значит, не хочешь выйти за меня замуж, потому что я сумасшедший, а сумасшедший я потому, что хочу на тебе жениться, да?

— Si.

— Tu sei pazza![15] — громко сказал он.

— Perch'e?[16] — возмущенно вскрикнула она и резко села, так, что ее упругие круглые груди затрепетали под тонкой комбинацией, словно в припадке гневного возмущения. — Почему это я сумасшедшая?

— Потому что не хочешь выйти за меня замуж.

— Stupido![17] — заорала она и размашисто шлепнула его тыльной стороной ладони по груди. — Non posso sposarti! Non capisci? Non posso sposarti![18]

— Конечно, понимаю. A почему ты не можешь выйти за меня замуж?

— Perch'e sei pazzo!

— Да почему сумасшедший?

— Perch'e vuoi sposarmi.

Стало быть, потому что хочу на тебе жениться. Carina, ti amo,[19] — сказал он и нежно потянул ее вниз. — Ti amo molto.[20]

— Tu sei pazzo, — полыценно пробормотала она.

— Perche?

— Так ты же сказал, что любишь меня. А разве можно полюбить не девственницу?

— Можно. Если нельзя на ней жениться.

Лючана оскорбленно привскочила, готовая задать ему трепку.

— Почему это на мне нельзя жениться? — угрожающе воскликнула она. — Только потому, что я не девственница?

— Да нет, вовсе не поэтому, милая, успокойся. Но разве можно жениться на сумасшедшей?

Она было опять возмутилась, но потом поняла и, опустив голову на подушку, жизнерадостно расхохоталась. А потом окинула его одобрительным взглядом, и ее смуглые щеки расцветились жарким румянцем, а глаза чувственно затуманились. Йоссариан торопливо загасил обе их сигареты, и они молча прильнули друг к другу в упоительном поцелуе — как раз когда Обжора Джо, бесцельно слонявшийся по квартире, не постучав, отворил дверь, чтобы предложить Йоссариану отправиться с ним на поиски девочек. Увидев их, он остолбенел, но тут же опомнился и стремительно выскочил за дверь. Йоссариан еще стремительней выскочил из кровати и стал орать Лючане, чтоб она немедленно одевалась. Лючана огорошенно молчала и не двигалась. Тогда он рывком выволок ее за руку из-под одеяла и толкнул к стулу, на который она повесила свою одежду, а сам метнулся к двери и попытался захлопнуть ее перед носом у Обжоры Джо, уже подбегавшего к ней по коридору с фотоаппаратом в руках. Но тот успел выставить вперед ступню, и дверь не захлопнулась.

— Пустите меня! — судорожно извиваясь и корчась, возопил он. — Пустите меня! — Его надрывные вопли огласились нотками истошной мольбы. Потом он умолк и замер, глядя в щель на Йоссариана с обольстительной, как ему казалось, улыбкой. — Моя не Обжора Джо, — пылко объявил он. — Моя великий фотограф из шикарный американский журнал. «Лайф» знаешь? Шикарный большой снимок на шикарная большая обложка! Пусти, Йоссариан, и я сделаю из тебя шикарная большая кинозвезда. Голливуд знаешь? Много-много чав-чав! Много-много чпок-чпок!