Попугаи с площади Ареццо

Милая Фьордилиджи, нам нужно расстаться. Я неисправим. Я завязал с вами отношения только потому, что мы никогда не увидимся. Я знал, что сначала распалю этот пожар, а потом в мгновение ока кану в недра компьютерного небытия. За что люблю Интернет, так это за его виртуальность. Но в жизни я больше всего страдаю от той же самой виртуальности — своей собственной.

Пожалуйста, давайте расстанемся. У меня все сильные ощущения бывают только в голове. Чувства я проживаю через книги. Сексуальность мне доступна лишь на экране — да, правда, даже мои любовные воспоминания мне не принадлежат, это всё чужие воспоминания. Я и дожил-то до нынешнего возраста как будто только на бумаге. И мне не выйти из этой тюрьмы виртуальности.

Что такое ложь? Это правда, которой бы мы хотели; правда, которую мы не можем осуществить. Нет ничего достоверней и искренней, чем мои обманы. Когда я говорил вам, что хотел бы встретиться с вами на берегу озера, я знал, что этого не будет, но я страстно этого желал. Когда я выдумывал свою жизнь, чтобы рассказать ее вам, это было то невозможное существование, которого бы я хотел. Короче, Людовик, который вам все это обещал, был самый лучший, идеальный Людовик. А тот, что никогда не выполняет своих обещаний, — реальный. Нашу переписку поддерживали мечты лучшего из них. Что может быть прекраснее мистификации, когда в ней заключен идеал?

На свете нет ничего щедрее лжи. И ничего скаредней реальности.

К сожалению, констатирую, что лучшее из моих «я» так и останется эфемерным. Что-то не выпускает меня из моей никчемности — наверно, это прошлое. Мне не удается выбраться из состояния жертвы — жертвы отцовской жестокости, жертвы материнской неловкости.

Милая Фьордилиджи, здесь я прекращаю свое нытье. Перечитав все это, можно подумать, что я строю из себя мученика, а я просто жалкий тип.

И получается, что, возможно, было бы лучше не пытаться ничего объяснять.

Простите меня. Прощайте.

Людо нажал кнопку «отправить» и не почувствовал облегчения. Он больше ничего не чувствовал.

Ссутулившись, он пошел на кухню, достал самые вредные продукты — чипсы и шоколад — и стал жевать их попеременно, запивая лимонадом.

Вернувшись в гостиную, он увидел на экране мерцающее окно: Фьордилиджи уже ответила. Он прочел вслух:

Людо, милый, я прочла твое сообщение и поняла, до какой степени мы с отцом сделали тебя несчастным. Хватаю машину, сейчас буду.

Людо побледнел:

— Мама?

8