Попутчик

– Да, – после недолгого колебания ответил Белик.

– Чью версию, если не секрет? – напряженно уточнил эльф. Но Страж только насмешливо посмотрел и неожиданно хмыкнул: неужто еще не догадался?

– Вашу, конечно. Полагаю, тебе не нужно объяснять откуда: тот ушастый одно время был весьма разговорчив, если ты понимаешь, о чем я. Вот он и просветил… в процессе, так сказать. Он вообще много чего рассказывал, а в такой ситуации, как ни странно, запоминаешь все до последнего словечка. Даже если оно было произнесено по-эльфийски.

Таррэн понимающе прикрыл веки и надолго замолчал.

Что ж, теперь ему ясно, почему малыш так хорошо осведомлен о том, чего не мог знать ни один смертный: о вымирании эльфийской расы, о ряде обычаев перворожденных, амулете Изиара, о прошлых ошибках и о тех же хранителях. Даже о пророчестве, произнесенном неизвестно кем и неизвестно когда, но старательно записанном в хрониках, словно это одни из самых важных и значимых для Лиары сведений.

Эльфы не сохранили имени мудреца, произнесшего роковые слова. Но там, без преувеличения, говорилось обо всем – от начала времен до Битвы тысячи магов, от момента открытия врат проклятым владыкой до создания великого амулета, образования Лабиринта и гибели самого Изиара под натиском призванных им же демонов…

…И шагнет он на землю холодную,И затопит морями сомнения,И отделит печатью проклятоюЖизнь от жизни и смерть от нетления.К праху прах упокоятся мертвые

Под могильными плитами холода,А за ним полягут все гордые,Кто спасется от вечного голода.Первый круг будет замкнут в безумии,Что накроет живущих без жалости.Сквозь врата же пройдут, словно фурии,Звери страшные, полные ярости.Силу даст ему воля заветная,Что украдена будет из жадности.Кровью свежей напоены медленноЖилы мертвых, не знавших усталости.Он закроет врата, но лишь той ценой,

О которой жалеть вам приходится.Он уйдет, смерть и жизнь унося за собой,Но израненный мир успокоится.По заветам чужим жить останетесьВместе с болью и горем рассеянным.Только с тенью его не расстанетесьИ склонитесь пред прахом развеянным.Но сумейте услышать в безмолвииГолос прошлого, что был так яростен.Не пускайте его, не зовите вновь,И миг мести не будет так сладостен.

Если ж вы позабудете страшное,Потревожив печати уснувшие,Мир тот снова на грани окажется,И забьются в агонии лучшие.И врата отворятся закрытые.И настанут минуты последние,И вернется владыка тот проклятый,И покроются жизни забвением.Час расплаты придет за незнание.Миг короткий, наполненный горестью.Не помогут ни агнцев заклание,Ни отвага, ни рук ваших скорости.

Вас накроет река полноводнаяИз существ, никогда здесь не виданных.И тела все развеются по ветруИ растают за дымкой невидимой.И прольются тогда слезы алые,И разверзнутся хляби над весями,И опустятся веки усталые,Чтоб не видеть проклятья небесного…[1]

– У темного владыки действительно два сына? – немного резковато вырвал эльфа из воспоминаний Белик.

Таррэн тряхнул головой, приходя в себя.

– Да, так заведено, чтобы не было грызни за трон. Но один из них много десятилетий назад пропал без вести, а второй… сам знаешь.

– Гм, я-то знаю, – Белик бросил на спящих попутчиков мимолетный взгляд. – Мстить убийце, я так понимаю, ты пока не планируешь?

– Еще не решил, – уклонился от ответа эльф. – Твоя невосприимчивость ядов связана исключительно с Траш? Тоже магия крови?