Попытка ревности

– Между рубахою и грудью —

Ты сердце Матери везешь.

3 июля 1921

«Прямо в эфир…»

Прямо в эфир

Рвется тропа.

– Остановись! —

Юность слепа.

Ввысь им и ввысь!

В синюю рожь!

– Остановись! —

В небо ступнешь.

25 августа 1921

«Соревнования короста…»

Соревнования короста

В нас не осилила родства.

И поделили мы так просто:

Твой – Петербург, моя – Москва.

Блаженно так и бескорыстно,

Мой гений твоему внимал.

На каждый вздох твой рукописный

Дыхания вздымался вал.

Но вал моей гордыни польской —

Как пал он! – С златозарных гор

Мои стихи – как добровольцы

К тебе стекались под шатер…

Дойдет ли в пустоте эфира

Моя лирическая лесть?

И безутешна я, что женской лиры

Одной, одной мне тягу несть.

12 сентября 1921

Маяковскому

Превыше крестов и труб,

Крещенный в огне и дыме,

Архангел-тяжелоступ —

Здорово, в веках Владимир!

Он возчик и он же конь,

Он прихоть и он же право.

Вздохнул, поплевал в ладонь:

– Держись, ломовая слава!

Певец площадных чудес —

Здорово, гордец чумазый,

Что камнем – тяжеловес

Избрал, не прельстясь алмазом.

Здорово, булыжный гром!

Зевнул, козырнул – и снова

Оглоблей гребет – крылом

Архангела ломового.

18 сентября 1921

Хвала Афродите

1

Блаженны дочерей твоих, Земля,

Бросавшие для боя и для бега.

Блаженны в Елисейские поля

Вступившие, не обольстившись негой.

Так лавр растет, – жестоко лист и трезв,

Лавр-летописец, горячитель боя.

– Содружества заоблачный отвес

Не променяю на юдоль любови.

17 октября 1921

2

Уже богов – не те уже щедроты

На берегах – не той уже реки.

В широкие закатные ворота

Венерины, летите, голубки!

Я ж на песках похолодевших лежа,

В день отойду, в котором нет числа…

Как змей на старую взирает кожу —

Я молодость свою переросла.

17 октября 1921

3

Тщетно, в ветвях заповедных кроясь,

Нежная стая твоя гремит.

Сластолюбивый роняю пояс,

Многолюбивый роняю мирт.

Тяжкоразящей стрелой тупою

Освободил меня твой же сын.

– Так о престол моего покоя,

Пеннорожденная, пеной сгинь!

18 октября 1921

4

Сколько их, сколько их ест из рук,

Белых и сизых!

Целые царства воркуют вкруг

Уст твоих, Низость!

Не переводится смертный пот

В золоте кубка.

И полководец гривастый льнет

Белой голубкой.

Каждое облако в час дурной —

Грудью круглится.

В каждом цветке неповинном – твой

Лик, Дьяволица!

Бренная пена, морская соль…

В пене и в муке —

Повиноваться тебе доколь,

Камень безрукий?

23 октября 1921

«Как по тем донским боям…»

С. Э.

Как по тем донским боям, —

В серединку самую,

По заморским городам

Все с тобой мечта моя.

Со стены сниму кивот

За труху бумажную.

Все продажное, а вот

Память не продажная.

Нет сосны такой прямой

Во зеленом ельнике.

Оттого что мы с тобой —

Одноколыбельники.

Не для тысячи судеб —

Для единой родимся.

Ближе, чем с ладонью хлеб, —

Так с тобою сходимся.

Не унес пожар-потоп

Перстенька червонного!

Ближе, чем с ладонью лоб,

В те часы бессонные.

Не возьмет мое вдовство

Ни муки, ни мельника…

Нерушимое родство:

Одноколыбельники.

Знай, в груди моей часы

Как завел – не ржавели.

Знай, на красной на Руси

Все ж самодержавие!

Пусть весь свет идет к концу —

Достою у всенощной!

Чем с другим каким к венцу —

Так с тобою к стеночке.

– Ну-кось, до меня охоч!

Не зевай, брательники!

Так вдвоем и канем в ночь:

Одноколыбельники.

13 декабря 1921

«Не ревновать и не клясть…»

Алексею Александровичу Чаброву

Не ревновать и не клясть,

В грудь призывая – все стрелы!

Дружба! – Последняя страсть

Недосожженного тела.

В сердце, где белая даль,

Гладь – равноденствие – ближний,

Смертолюбивую сталь

Переворачивать трижды.

Знать: не бывать и не быть!

В зоркости самоуправной

Как черепицами крыть

Молниеокую правду.

Рук непреложную рознь

Блюсть, костенея от гнева.

– Дружба! – Последняя кознь

Недоказненного чрева.

21 января 1922

«Не похорошела за годы разлуки!..»

С.Э.

Не похорошела за годы разлуки!

Не будешь сердиться на грубые руки,

Хватающиеся за хлеб и за соль?

– Товарищества трудовая мозоль!

О, не прихорашивается для встречи

Любовь. – Не прогневайся на просторечье

Речей, – не советовала б пренебречь:

То летописи огнестрельная речь.

Разочаровался? Скажи без боязни!

То – выкорчеванный от дружб и приязней

Дух. – В путаницу якорей и надежд

Прозрения непоправимая брешь!

23 января 1922

«А и простор у нас татарским стрелам!..»

А и простор у нас татарским стрелам!

А и трава у нас густа – бурьян!

Не курским соловьем осоловелым,

Что похотью своею пьян,

Свищу над реченькою румянистой,

Той реченькою – не старей,

Покамест в неширокие полсвиста

Свищу – пытать богатырей.

Ох и рубцы ж у нас пошли калеки!

– Алешеньки-то кровь, Ильи! —

Ох и красны ж у нас дымятся реки,

Малиновые полыньи.

В осоловелой оторопи банной —

Хрип княжеский да волчья сыть.

Всей соловьиной глоткой разливанной

Той оторопи не покрыть.

Вот и молчок-то мой таков претихии,

Что вывелась моя семья.

Меж соловьев слезистых – соколиха,

А род веду – от Соловья.

9 февраля 1922