Пора по домам, ребята

Сташек Родак заново начал познавать Польшу с тех пор, как надел, наконец, столь желанный польский мундир и взял в руки винтовку. Ибо до этого представления о ней были туманными: что запомнилось с раннего детства, что передали ему мать с отцом. Он познавал Польшу, когда они пересекли Буг, шли по Люблину, форсировали Вислу, спотыкались о еще не остывшие развалины сожженной Варшавы, когда брал — плечом к плечу — с парнями из разных уголков Польши укрепления Поморского вала, когда, захватывая дом за домом, воевал на улицах Берлина. И даже теперь, здесь, в Зеленом, на Балтике, на этом покосе, вслушиваясь в разговоры, споры, рассказы своих товарищей. Но как это обычно бывает, несмотря на то что он старался быть прилежным учеником, многих вещей не мог до сих пор понять. Ибо вся Польша, по которой он безмерно тосковал и которая являлась ему в юношеских мечтах райским садом, где жила одна большая и счастливая семья, в действительности предстала перед ним совсем иной. Он начинал понимать, что Польша одна — это правда, но каждому поляку она видится в мечтах по-разному. Вот и познавал Родак Польшу, познавал своих соотечественников, как перед этим Бурака, Река или Травинского, как Рашевича или сержанта Тылюткого, как Клару, Эву, как, к примеру, несколько дней назад Куцыбалу и его семью из близлежащей Новой Веси…

…После того как поймали молодого Штейна и обнаружили на мельнице группу немецких мародеров, майор Таманский поручил своим ротам еще раз тщательно прочесать все уголки в районе расположения батальона. Выполняя это задание, Родак вместе с Брауном и Гожелей оказался в Гробле. При этом выяснилось, как плохо они еще знали ближайшие окрестности Зеленого, потому что неожиданно, всего в десяти километрах от дворца, на самом берегу моря, обнаружили небольшую деревеньку. Свернули они с проселка в сторону соснового молодняка, росшего на песчаном холме. Решили прочесать его, малоприметный перелесок мог служить неплохим укрытием. Дорога шла оврагом, колеса мотоцикла все больше утопали в сыпучем песке. Родак прибавил газу, мотоцикл, натужно ревя, выскочил на пригорок, забуксовал и заглох. И они, оглядываясь по сторонам, молча замерли, словно проглотили языки. Молодняк-то оказался совсем редким, весь просматривался насквозь. Сразу за ним начинались уходящие к морю дюны, а дальше протянулся широкий, белый, песчаный пляж. День был пасмурный, вот-вот мог начаться дождь. Колыхалось темно-стальное море. Но что их удивило, так это деревушка, видневшаяся в ложбине. Она раскинулась вдоль небольшого заливчика на самом берегу моря. Маленькая, дворов десять, не больше. Красные черепичные крыши, белые стены, с буйной зеленью сады. Кое-где из труб поднимался кверху дымок. Несколько рыбацких лодок сушились на берегу. На пристани сидел человек и ловил удочкой рыбу. На мгновение блеснул луч солнца. Запел петух, за ним другой, третий.

— Я уже не помню, когда последний раз слышал пение петухов, а здесь сразу трое!

— Это к перемене погоды. Ребята, что это за деревня? Сташек, глянь в свой планшет.

— Сейчас посмотрим… Да, это — Нойдорф. По-польски: Новая Весь. Выглядит так, будто война обошла ее стороной. Петухи поют, какой-то тип рыбку ловит. Поехали, посмотрим этот Нойдорф поближе. Только подтолкните меня, а то мотоцикл не заведется.

Они подъехали к деревне, соблюдая все меры предосторожности, осматриваясь по сторонам — ведь местность-то незнакомая. Человек на пристани услышал, видимо, треск мотоцикла, встал и, прикрыв от солнца глаза ладонью, смотрел в их сторону. Пожилой, усатый, седой. Родак заглушил мотор. Старик снял с головы фуражку и медленно пошел им навстречу. Высокий, сутулый, в брезентовой рыбацкой куртке.

— Спроси его, кто он.

Но едва Браун успел сказать несколько слов по-немецки, как старик чуть ли не закричал:

— Солдаты, я же поляк! Зовут меня Юзеф Куцыбала, и живу я здесь, в этой деревне, еще с довоенных времен. Святая дева Мария, польские солдаты! Не думал, что доживу до вашего прихода. Вы, наверное, из Зеленого? Я слышал, что где-то там наше польское войско расположилось, собирался к вам уже несколько раз, да так и не собрался. Прошу вас, загляните ко мне в дом. Вот моя старуха обрадуется…

Они обошли всю деревню, осмотрели каждый дом. В Новой Веси, кроме Куцыбалы, жили еще две польские семьи и немного немцев, которые вернулись после бегства. Остальные дома пустовали. Ничего подозрительного они не обнаружили, и немцы, и поляки, не сговариваясь, уверяли, что чужих в деревне нет. Старый Куцыбала быстро сбегал домой, чтобы предупредить жену о приходе польских солдат. Теперь он вел их к красивому, ухоженному домику. Обширные хозяйственные постройки, чистый дворик. Родак никак не мог понять, а по правде говоря, все больше удивлялся, как в таких роскошных условиях мог уцелеть здесь поляк. А на крыльце их уже встречала хозяйка:

— Сердечно приглашаю. Старик мой прибежал и говорит, что сейчас к нам придут наши польские солдаты. Что ты мелешь, отвечаю я ему. И действительно… Пожалуйте в избу. Чем хата богата…