Пора влюбиться!

Тебя! - Глаза у него стали ещё уже, он передернул мышцами на груди и плечах и слегка прогнулся назад.

Нику охватила паника. Руки задрожали, горло пересохло и она судорожно покрутила головой, соображая, куда бы отпрыгнуть. С одной стороны был стол учителя с другой окно.

Вдруг из коридора донесся глухой звук - Гришка уронил кисть на пол. Они у него часто падали. И тогда, повинуясь не столько разуму, сколько какому-то первобытному инстинкту, Ника крикнула:

Гриша! Пожалуйста, поди на минуточку!

Она сама не узнала свой голос. В нем было отчаяние, стыд, надежда.

Прыжок, шаги и Гришка, нет, не вошел, влетел в класс.

Он в момент понял то, что Ника только почувствовала

и быстро вырос перед девочкой, оттирая парня спиной.

Ты до кашпо не можешь дотянуться, - помогая ей справиться с неловкостью, художник взял у Ники лейку, - сейчас помогу. - И, повернувшись к Зяблову, добавил, - а ты пили отсюда, мальчик. Мы без тебя цветочки польем.

Зяблов застыл на месте и злобно скрючил пальцы.

Ушки не моешь? - Заботливо осведомился Гриша. - Может мыла дома нет? Может дать мыло?

Саша скрипнул зубами.

А может по уху дать? - Уже безо всякой доброжелательности продолжил Гриша, наклоняясь к Зяблову. - Тоже хорошо мозги прочищает и слух восстанавливает. Вали отсюда, понял?

И Зяблов понял. Дверью хлопнул так, что учебный скелет в углу покачнулся.

Бледная Ника привалилась к подоконнику.

Пристает? - спросил спаситель будничным голосом, от которого вдруг стало спокойно.

Да, надоел, этот Зяблов, сил нет. А сейчас я и вовсе струсила. Спасибо. - Ника покраснела.

Пустяки! - Художник - историк махнул рукой. - Ты полей цветы, а я кисточки вымою и провожу тебя.

Да не надо, спасибо, - Ника совсем смутилась.

Старшим-то не перечь, камышинка!

Почему "камышинка"? - засмеялась она.

Потому, что стройная и глаза карие. На коричневый цветок камыша похожи. А ещё на Мишку Турова. Вы что родственники?

Нет, растем вместе с пеленок. Глаза у меня бабушкины, она испанка, а у него, - Ника запнулась и, быстро найдясь, соврала, - дед был цыган.

А-А, - кивнул Гриша, - понятно, гены. Ну, давай, Грегор Мендель, заканчивай и пойдем.

Их совместный выход из школьных дверей не остался незамечен. Две одиннадцатиклассницы презрительно хмыкнули в спину.

Ника снова дернулась. Гриша скосил глаз.

Проблемы?

Я тебе репутацию испорчу, скажут что-нибудь.

Вот кто обо мне что говорит это мне по фигу, а вот что Зяблов за углом "Булочной" торчит, причем явно тебя поджидает, это мне не нравится.

Ника повернула голову в указанном направлении и действительно увидела преследователя.

О, господи! Да что он привязался!

Давно? - Поинтересовался Гриша.

С первого сентября. Прямо бес в него вселился. В прошлом году нормальный парень был. Не умный, не тихий, но и не лез ни к кому. А сейчас...

Да, фиг с ним, - прервал провожатый, - лучше расскажи что-нибудь интересное. Ты, кстати, где живешь?

Ой, ты не волнуйся, мы с тобой только за поликлинику повернем, а дальше я быстро добегу, - спохватилась Ника.

Я спрашиваю, где ты живешь, а не умеешь ли ты бегать, - Гриша посмотрел на неё сверху вниз, он был выше на голову.

Ты длинный, как бамбук! - Вдруг сказала Ника и снова смутилась.

Вот это уже разговор! Нам, болотистым растениям, есть о чем поболтать. Так где живешь-то?

За парком. Можно мимо Универсама, так короче.

Спешишь? - Гриша вытащил жвачку. - Хочешь?

Нет, не спешу.

Тогда парком. Так жвачку-то хочешь?

Нет, и ты не жуй, у меня кое-что получше есть, - Ника распечатала корейскую пачку. - Вот, сушеные водоросли, вчера пробовала. Вкусно.

Гришка взял соленую пластику.

Некоторое время шли молча, таская из пакетика прозрачные листочки.

- Хорошая штука. Где взяла?

Мишкин отец дал, мы у них в гостях были.

Он тебе правда как брат? - Зачем-то уточнил Гриша.

Да, мы всю жизнь вместе, - ответила Ника и, на всякий случай, чтобы не оставалось сомнений относительно их с Мишкой отношений, добавила, - у него сейчас душевные страдания.

Из-за кого? - Оживился провожающий.

Я не трепло! - Отрезала девочка.

Права, - Гриша наподдал ногой колючий каштан, тот щелкнул и развалился.

Посадка каштановой рощи, - Ника сделала тоже самое.

А ты веселая! - Гриша улыбнулся.

Да, знаешь, особых поводов для грусти в общем-то нет. Семья нормальная, учусь прилично. Только по физике трояки. Зато на двух языках говорю. Подруга есть хорошая, Муська. И болею я, вроде, редко. Правда в конце лета ангина была, тяжелая, даже от физры на всю четверть освободили. А так все ничего. Тусовки, жаль, нет.

У меня тоже тусовки нет.

А ты в институте со старой группой не общаешься?

Нет. - Он вздохнул, тряхнул густой шевелюрой, темнокаштановой, с золотистым отливом, и спросил, - Не протрепешь никому?

О чем?

О том, что скажу?

Нет, говори.

У меня академка не из-за гриппа. Я наркотой отравился, еле откачали. Месяц в больнице лежал. Дрянь какую-то попробовал, все новые ощущения искал и чуть не нашел на дне ящика с крышечкой. Того, в который в белых тапочках кладут.

Гриша снова тряхнул головой, как бы прогоняя тяжелые воспоминания.