Поражение Запада

Тертри убедительно объясняет, почему россияне придерживались в этом вопросе одновременно государственнической и либеральной, национальной и гибкой позиции: они были полны решимости оставаться в конкурентной среде и в то же время стремились сохранить свою автономию. «На самом деле, – отмечает он, – российская версия регулирования Интернета, как и во многих других областях, находится на полпути между положениями, принятыми в Европе, и положениями, принятыми в Китае. В России, как и в Европе, присутствуют американские интернет-гиганты, они пользуются значительной аудиторией в Рунете (особенно это касается YouTube). […] Но в отличие от Европы, которая в значительной степени бессильна в этой области, Россия может полагаться на национальных лидеров во всех сегментах Интернета, чтобы оставаться автономной и предлагать альтернативные решения российским пользователям Интернета»

[12]. Оставаясь «широко открытой для западных решений», она «несомненно, является единственной державой, в которой проявляется реальная конкуренция между компаниями GAFA и их местными аналогами

»[13].

Франсуа Олланд вслед за Ангелой Меркель заявил, что подписал Минские соглашения 2014 года, чтобы дать украинцам время вооружиться. Это, безусловно, было намерением украинцев. В более туманных представлениях Ангелы Меркель и Франсуа Олланда, кто может знать? Но что мало кто заметил и о чем свидетельствует работа Тертри, так это то, что данные соглашения также были способом выиграть время[14] и для россиян. Одна из причин, по которой в 2014 году они не пошли дальше присоединения Крыма и согласились на прекращение огня, заключается в том, что они не были готовы к отключению от SWIFT, что в то время было бы катастрофическим. Минские соглашения были подписаны потому, что все хотели выиграть время. Украинцы – подготовиться к войне на местах, россияне – быть готовыми к максимальному режиму санкций. Как сообщает Тертри, еще в 2014 году Центральный Банк России создал российскую систему передачи финансовых сообщений (СПФС)

[15]. В апреле 2015 года была запущена Национальная система платежных карт (НСПК), «которая гарантирует функционирование карт, выпущенных российскими банками на территории страны, даже в случае введения западных санкций. В то же время Центральный Банк России создает карточную платежную систему “Мир”»[16]

.

Спасибо санкциям!

Когда мы наблюдаем за развитием России после краха коммунизма, нас не может не удивлять ее чрезвычайно хаотичный путь: очень резкое падение, за которым последовал стремительный подъем. Но больше всего поражает приспосабливаемость, какую страна продемонстрировала после введения санкций, вызванных присоединением Крыма в 2014 году. Каждый режим санкций, по-видимому, заставлял Россию проводить одно за другим экономические преобразования и восстанавливать свою автономию по отношению к западному рынку.

Пример производства пшеницы, пожалуй, самый впечатляющий. В 2012 году Россия производила 37 млн тонн пшеницы, в 2022 году – 80 млн удвоилось за десять лет, даже более. Эта гибкость приобретает смысл, если сравнивать ее с негативной гибкостью неолиберальной Америки. В 1980 году, ко времени прихода Рейгана к власти, производство пшеницы в США составляло 65 млн тонн. К 2022 году их осталось всего 47 млн. Давайте посмотрим на этот спад как на введение в реальность американской экономики, о котором поговорим в главе IX.

При Путине россияне никогда не вводили полный протекционизм, принимая факт того, что у ряда видов деятельности возникнут проблемы. Их гражданская авиационная промышленность была принесена в жертву, поскольку они купили «Аэробусы». Пострадала и автомобильная промышленность. Но если стране удалось сохранить относительно высокую долю своей рабочей силы в промышленности, не интегрироваться полностью в глобализованную экономику и не поставлять собственную рабочую силу на службу Западу, как это делали бывшие страны народной демократии, то это потому, что она извлекла выгоду из частичного протекционизма и из обстоятельств.