Пораженные безликостью

Лишь некоторые остаются верными мне, как, например, бракут Пуватон, сидящий рядом со мной, – рука правительницы указала на даконца с красными волосами и синими вышивками на правой половине одежды, тот пригнул безликую голову, являя плоский затылок. – Этот твердол, – Айдука повела рукой по залу, – располагается в бракутрии, управляемой бракутом Пуватоном. Но и на эти земли уже начались набеги. Вы были свидетелями одного из таких нападений сегодня. Мои враги идут за мной по пятам. Все дело в том, что ни один из претендентов не может стать правителем Даконии, пока жива я, если я не откажусь от символов высшей власти. А я отказываться не собираюсь. Мои приближенные слышать не хотят о том, чтобы я передала символы правителя кому-то из моих родственников, потому что все они подло обманывали меня и предавали.

Следовательно, чтобы завладеть символами высшей власти, им нужно меня убить. Все очень просто. Загвоздка в одном: каждый из моих врагов намерен сделать это сам и не хочет, чтобы я стала жертвой его противников, ибо в этом случае символы высшей власти достанутся другому. Это заставляет их противодействовать друг другу. И помогает мне. Между тем если я погибну, начнется обыкновенная свара, резня среди многочисленных претендентов. Дакония опустится во мрак прежде, чем маги ожидают этого, – погрустневший голос Айдуки сделал томительную паузу. – Моя предшественница Фако, от которой я приняла символы правительницы Даконии, взяла с меня слово перед смертью, что я все сделаю, чтобы Дакония вернулась к процветанию. Я стремилась к этому, но меня никто не понял.

Я не рубила головы, не насаживала никого на копья, не выпускала никому кишки, как это делала Фако, а мои приближенные считали это слабостью. Сильный правитель – это жестокий правитель. Так учит история. И я могла и могу быть жестокой, но если жестокость оправдана. До сих пор я не находила оправдания жестокости. А теперь вижу, что не всегда была права. Твердость правителю необходима. Однако я по-прежнему не хочу, чтобы страх и ужас управляли Даконией, – голос Айдуки умолк, она высоко вскинула безликую голову и замерла, ожидая ответа Малкина.

– Я понимаю тебя, правительница, – откликнулся Ванька. – Тебе нелегко сейчас, тебя некому защищать. С тобой Первый бурхас Даконии Чигибон, но у него нет войска. С тобой бракут Пуватон, какой наверняка ждет не дождется, чтобы ты быстрее убралась из его земель. Ты думаешь, что сможешь укрыться в крептоле Валахи, но к любому крептолу рано или поздно подбирают ключи. Что дальше?

Правительница не изменила позы. Блеск драгоценностей на одежде оставался спокойным. Только оранжевые пальцы на столешнице чуть раздвинулись, ладони вздрогнули и плотнее прижались к крышке. Перстни сверкнули вспышками граненых камней. А вспорхнувший над столом голос Айдуки словно стал цепляться за эфемерную надежду:

– Я была у магических колодцев духов. Светлые духи со мной.

– Сейчас тебе больше помогли бы воины, а не духи, но их у тебя слишком мало, – с сожалением заметил Ванька.

– Я верю в тебя, Предсказанный, – Айдука резко привстала со своей высокой скамьи, резко дернула безликой головой, каштановые волосы рассыпались по плечам, драгоценности на одежде и в волосах вспыхнули, сливаясь в одно ослепительное сияние. Приподняла ладонь, этим жестом как бы не допуская возражений, и закончила: – Этот стол в твою честь. Отведай нашу пищу. Это, конечно, не пышный столичный прием, но это стол правительницы Даконии.

– Правительницы? – недовольно глядя на блюдо из сырой рыбы, с ухмылкой проговорил Андрюха. – От всей Даконии у тебя остался один этот твердол. И из него, того гляди, вот-вот вышибут, если раньше ноги не унесешь. Твой Первый бурхас бежит, как последний вояка. Зачем ты держишь его возле себя, если он остался без войска? Не понимаю.

В тот же миг речь Раппопета прервалась взрывом незнакомого голоса, заметавшегося между стенами зала, без слов, на одной угрожающей ноте. И Чигибон начал подниматься с места. Однако Айдука крепкой рукой удержала. А Малкин осадил Андрюху, дернув за край одежды. Проговорил примирительным тоном:

– Не сердись на него, Чигибон. У моего друга от голода мозги плохо варят.

Недовольно Раппопет проглотил «пилюлю». Даконцы в это время короткими острыми ножами с длинными рукоятями из минерала с золотым отливом разрезали рыбу на куски.

Насадили на острые спицы и стали подносить к тому месту на голове, где должен находиться рот. Люди смотрели, широко раскрыв глаза. Куски начали исчезать со спиц один за другим.

Так же и куски хлебных лепешек – из оранжевых пальцев вельмож. В никуда. А над головами людей снова поплыл голос Айдуки:

– В магических видениях, куда погружал вас маг Аватиал, вы познакомились с выдержками из истории Даконии, видели даконцев с лицами, узнали, как мы стали безликими. Сейчас мы видим все вокруг, кроме лиц друг друга, никто не видит их, хотя они есть. Мы принимаем пищу и говорим невидимыми ртами. Но за этой невидимостью мы по-прежнему такие же, как были когда-то.