Порча

— Вред? Совсем наоборот, — возразила она. — По-моему, я чувствую себя лучше. Стала спокойнее — может, слегка легкомысленнее, но… Вот вы, Джеймс, сейчас пожаловались на память. Ух, мне бы такую память, как ваша! Нет, я не думаю, что дело в ваших таблетках — хотя, может быть, побочный эффект, — но я то и дело на чем-нибудь спотыкаюсь. И не только в словах или в мыслях, но и чисто физически. Теряю равновесие и чувствую иногда такую слабость… Может, вы замечали?

— Да, побочный эффект, — кивнул он. — Возможно, вы правы. Но в такой глуши легко стать рассеянной и забывчивой. Ведь вам здесь и поговорить не с кем. Изредка видитесь со мной — ну и с Энни, конечно, — а больше никого! — Он озабоченно обвел взглядом комнату. — Кстати об Энни, где она?

— Спит. — Джилли приложила палец к губам. — Теперь, когда погода стала лучше, она много гуляет по берегу. Гуляет и читает, такая умница! Вы никогда не удивлялись, почему она не ходит в школу? Им больше нечему ее учить, вот почему. Она рано закончила школу, вскоре после того, как ее отец… Джордж… как он… — Она запнулась, приложила руку ко лбу, как будто забыла, что хотела сказать.

— Да, понимаю, — кивнул старик и замолчал.

Через минуту Джилли моргнула, тряхнула головой, словно разгоняя туман, и сказала:

— Простите, о чем это я?

— Я просто спрашивал, не могу ли еще что-нибудь для вас сделать, — ответил Джемисон. — Помимо доставки таблеток. Может, вам хочется поговорить? Как-никак всем нам не хватает общения, дружеских бесед…

— Поговорить? — повторила она, и ее лицо прояснилось. — Ах, поговорить! Теперь я вспомнила! Это о том, что вы мне однажды начали рассказывать, но нас тогда прервали. Кажется, Энни. Да, она как раз объявилась, когда вы рассказывали о… о… кажется, о каком-то городке на американском побережье. О местах, откуда был родом Джордж, да?

— Инсмут? — сказал старик. — Да, я припоминаю тот случай. Но, кажется, вы тогда сильно разволновались. И, Джилли, наблюдая за вами как врач — или как бывший врач, — я вижу, что странные или необычные темы оказывают на вас очень неприятное действие. Вы уверены, что хотите услышать рассказ про Инсмут?

— Правда, некоторые разговоры на меня плохо действуют, — признала она, — и в то же время меня увлекает все связанное с историей моего мужа или его родни. Особенно все, что касается его генеалогии. — Она заговорила быстрее: — Ведь что мы на самом деле знаем о генетике — о тех чертах, что передаются из поколения в поколение, о том, что достается нам от предков? Мне думается, я слишком долго ничего не хотела знать о прошлом Джорджа. Здесь такое творилось, Джеймс… — Она схватила его за руку. — Жуткие перемены, нечеловеческое уродство… и мне нужна уверенность, что такое не повторится ни со мной, ни с моей дочерью! — Она бормотала так быстро, что слова сливались. — А если все же повторится, я должна знать, что делать… что делать, если…

И тут она замолчала как отрезала, даже не закрыв рта, словно осознала вдруг, что наговорила слишком много, слишком быстро и слишком уж отчаянно.

И старик после долгого молчания тихо сказал:

— Может, мне лучше повторить вопрос, милая: вы уверены, что хотите услышать от меня об Инсмуте?

Джилли глубоко вздохнула, усилием воли усмирила дрожь тонких рук, лежавших на подлокотниках кресла.

— Да, я действительно хочу узнать все об этом месте и его жителях, — проговорила она.

— А когда я уйду и вы останетесь одна, что вам приснится ночью, Джилли? Честно предупреждаю, вас вполне могут преследовать кошмары.

— Я хочу знать, — твердо ответила она. — Кошмары — да, вы правы, лучше бы без них. И все же я должна знать.

— Энни говорила, у вас остались от мужа какие-то книги, — продолжал отговаривать ее Джемисон. — Не лучше ли поискать ответа в них?

— В книгах Джорджа? — Она пожала плечами. — Эти жуткие книги. Он прямо зарывался в них. Но когда прошлым летом сгребали и жгли водоросли, я попросила Энни бросить их в огонь. — Джилли нервно и, пожалуй, виновато передернула плечами. — Что удивительного? Все равно я не могла бы их прочесть: они были не на английском, я даже не могла узнать язык. И хуже того, от них исходило такое… К ним даже притронуться было противно.

Старик кивнул, прищурившись:

— И вы хотите, чтобы я рассказывал об Инсмуте, когда от одной мысли о нескольких заплесневелых книжонках вам делается плохо? И вы попросили девочку их сжечь, даже не зная, сколько они стоят и о чем они? Вы знаете, может быть, хорошо, что я вовремя появился, Джилли. У вас явно навязчивая идея, а навязчивые идеи слишком легко переходят в психоз. И потому…

— Вы не хотите со мной говорить, — закончила она за него и откинулась в кресле. — Я больна от беспокойства — или, может быть, из-за своей «навязчивой идеи», если хотите, — и вы не желаете мне помогать.

Старик сжал ее руку, покачал головой.

— О Джилли! — воскликнул он. — Вы меня неправильно поняли. Психология совсем недавно стала областью медицины, но я не так уж стар, чтобы совершенно ею не интересоваться. Нет, я кое-что знаю о человеческой психике: более чем достаточно, чтобы заверить вас — с вашей все в порядке.