Порода убийц

– Что-то в этом роде. Она была просто одержима всем этим, собирала их письма и фотографии. Она ложилась на диван, заводила какую-то траурную, занудную музыку и сидела так часами, снова и снова перебирая бумажки. А можно мне еще кофе?

Я пошел за кофе, полагая, что вряд ли она удалится, пока не докурит сигарету.

– Никогда не задумывались об эффекте употребления чрезмерного количества кофеина? – спросил я, когда вернулся.

– Она подергала за колечко в носу и улыбнулась:

– Нет, надеюсь, до этого не дойдет – сначала я уморю себя никотином.

Было в Эли Уинн что-то очень милое, располагающее, несмотря на боевой раскрас в смешанном стиле индейцев сиу и привидений из шотландских готических замков. В ее глазах отражался солнечный свет, правый уголок рта был приподнят в насмешливой полуулыбке. Она была сама открытость. Сигаретный дым почти не задерживался у нее во рту, дикий макияж был положен слишком старательно, чтобы действительно отпугивать. Я так прикинул, что она вызывает у своих однокашников-парней одновременно боязнь, желание и раздражение. Эли Уинн движением пальчика могла бы заставить мир крутиться вокруг своей особы, если бы у нее было достаточно самоуверенности. Со временем она это поймет.

– Вы говорили мне о Грэйс, – напомнил я, чтобы вернуться к теме встречи, от которой не только Эли успела отклониться.

– Да, конечно. В общем, мне не так много есть что сказать. В двух словах, вся эта история с пропавшими семьями иссушала ее, вытягивала из нее соки. Только и слышалось: а вот Элизабет то, а вот Лайал это. Она стала просто как наркоманка, была одержима этой Элизабет Джессоп! Не знаю, может, она думала, что в нее вселился дух Элизабет или что-то вроде того.

– Она думала, что Элизабет умерла?

Эли кивнула.

– Она говорила почему?

– У нее просто было такое предчувствие. В любом случае, с Грэйс становилось очень тяжело общаться. Я сказала ей, что она больше не сможет останавливаться у меня, потому что, мол, жалуется моя соседка по комнате. Это было, ну, полным враньем." Это было в феврале. Она перестала появляться, и мы не много общались с того времени до...

Эли не смогла закончить фразу и сердито загасила окурок.

– Вы, скорее всего, думаете, что я просто дрянь, – проговорила она, когда растаял дымок сигареты.

– Ничего подобного я не думаю.

Она не взглянула на меня, видимо опасаясь, что выражение моего лица скорее подтвердит ее предположение.

– Я собиралась поехать на похороны, но... не поехала. Я ненавижу похороны! Потом думала, пошлю открытку ее отцу, он был хороший старикан. Тоже не сделала...

Наконец она подняла глаза и посмотрела на меня. Я почти не удивился, заметив, что они влажны от слез.

– Я молилась за нее, мистер Паркер, я не могу вспомнить, когда я молилась до этого в последний раз. Я молилась просто о том, чтобы ей там было хорошо, и, кто бы там ни сидел на том свете – Бог, Будда, Аллах, – чтобы он позаботился о ней. Грэйс была очень хорошей.

– Я тоже так думаю, – произнес я, пока она прикуривала последнюю сигарету. – Она принимала наркотики?

– Нет! Никогда! – Эли решительно затрясла головой.

– Кроме того, что она была сверхувлечена своим исследованием, что-нибудь еще беспокоило, угнетало ее?

– Не больше, чем любого из нас.

– У нее был молодой человек?

– У нее была пара увлечений, но ничего серьезного за последний год. Она бы мне рассказала.

Я внимательно смотрел на нее некоторое время, но было понятно, что она говорит правду. Эли Уинн не было в машине с Грэйс в ночь ее гибели. Теперь стало ясно, что Марси Бекер больше подходила на эту роль. Я откинулся на стуле, разглядывал толпы входящих и покидающих здание – местные и приезжие с пакетами в руках: вино, сладости от Кардюло, фирменная ветчина и экзотические чаи из «Джексона на Пикадилли», соли для ванн и мыло от «Ориджинс». Среди них должна была бы быть и Грэйс. С ее смертью мир стал беднее.

– Я вам помогла хоть чем-то? – спросила Эли.

Я заметил, что она хочет уйти.

– Да, вы кое-что прояснили.

Я передал ей свою визитку, написав на обороте домашний телефон.

– Если еще что-нибудь припомните или кто-то еще будет у вас интересоваться Грэйс, может, позвоните?

– Конечно.

Она взяла карточку, аккуратно положила ее в сумочку и уже почти собралась уйти, но задержалась на секунду и легонько коснулась моей руки.

– Вы думаете, ее кто-то убил, да? – красные губы были плотно сжаты, но дрожащий подбородок выдал ее чувства.

– Да, я так думаю.

Ее рука крепче сжала мою, обожгла жаром.

– Спасибо... спасибо за кофе, – сказала она и ушла.

* * *

Вторую половину дня я провел в магазинах, покупая одежду для пополнения своего пришедшего в разор гардероба, а потом уже отправился в «Копли» и в «Сиарбакс» на Ньюбери почитать газету. Почти ежедневное чтение «Нью-Йорк таймс» так и осталось моей привычкой, хотя, покупая это издание в Бостоне, я чувствовал угрызения совести, как будто свернул газету, чтобы шлепнуть ею местного мэра по затылку.