Порода убийц

Было уже почти четыре часа пополудни, когда я вернулся домой. Мне удалось завернуть в банк и подтвердить чек, выполнить по пути ряд мелких дел. Я немного потоптался босиком под Джима Уайта. Звучали «Тихие воды»: Джим пел о том, что есть дела для живых и дела для мертвых и что иногда они путаются. На столе в кухне лежал чек от Мерсье. Меня снова охватило тягостное чувство. Было в его взгляде что-то особенное, когда он предложил мне деньги в обмен за мой разговор с Кертисом Пелтье. Чем больше я думал об этом, тем сильнее становилась моя уверенность в том, что Мерсье платил за мои услуги из чувства вины.

Интересно, что было у Кертиса на Мерсье, что заставило последнего нанять частного детектива для расследования смерти девушки, которую он почти не знал. Многие говорили, что распад их союза был довольно болезненным и не только привел к расторжению длительных деловых отношений, но и прервал их более чем десятилетнюю дружбу. Если Пелтье просто искал помощи, то участие Джека Мерсье в этом деле было не вполне понятным.

Но я не мог и отказаться от работы, потому что у меня появилось ноющее чувство вины перед Грэйс Пелтье, словно я был чем-то ей обязан, по крайней мере должен был поговорить с ее отцом. Возможно, это отголосок тех чувств, которые я испытывал к ней много лет назад, или компенсация за то, как я повел себя, когда она поделилась со мной своими проблемами. Правда, я тогда был молод, но она-то была еще моложе. Я отчетливо представил ее темные волосы, короткую стрижку, вопрошающий взгляд голубых глаз и ее незабываемый запах — свежесрезанных цветов.

Порой жизнь проживают, обратившись в прошлое. Я долго сидел за кухонным столом и рассматривал чек. Наконец, так и не приняв решения, я сложил его и положил под вазу с лилиями. Я купил их, поддавшись какому-то импульсу, у самого выхода из рынка. На ужин я приготовил себе цыпленка с чили и имбирем. За едой смотрел телевизор, но практически ничего из увиденного не отпечаталось у меня в памяти. Поужинав и покончив с мытьем посуды, я набрал номер телефона, который Мерсье дал мне накануне. После третьего гудка трубку взяла горничная, и еще через секунду к трубке подошел сам Джек.

— Это Чарли Паркер. Господин Мерсье, я принял решение: я возьмусь за это дело.

На другом конце провода послышался вздох. Это могло быть знаком облегчения. Это могло быть знаком отказа.

— Благодарю вас, мистер Паркер, — последовал скупой ответ.

Возможно, Марвин Гросс услужил мне, назвав мусорным мешком, подумал я. Этой ночью, лежа в кровати, я думал о мальчишке с черным стеклом в очках и женщине со светлыми волосами, как она стояла, склонившись над ним. Запах цветов разливался по дому, становился назойливым, удушающим. Я чувствовал его у себя на подушке, на простынях. Когда я потер пальцы, у меня было ощущение крошек пыльцы на них, словно соли на коже. А утром, когда я проснулся, цветы уже завяли. И я не мог понять почему.

* * *

Вечер дня, когда я впервые встретился с Кертисом Пелтье, выдался ясный и солнечный. Слышался шум проезжающих по Спринг-стрит машин. Мой дом находился в закутке у Дубового холма, ограниченном Мэйн Молл-роуд: небольшой оазис спокойствия между федеральным шоссе № 1 и дорогой А-95. Поползень вернулся, ветер гонял волны в елках на границе участка, испытывая стойкость молодой хвои.

Мой дед отказался продавать свои земли, когда в конце семидесятых — начале восьмидесятых появились агенты, озабоченные поисками участков под строительство жилья. Благодаря этому дом по-прежнему стоял в окружении леса, его граница доходила до шоссе. К сожалению, моя полудеревенская идиллия скоро должна была закончиться. Американское почтовое ведомство планировало построить огромный почтовый терминал неподалеку от Мусси-роуд, захватив территорию от карьера Крондина до фермы Нельсона. По размеру это будет участок площадью около девяти акров земли, свыше сотни грузовиков вскоре будут ездить туда-сюда, а кроме того планируется добавить авиаперевозки. Это хорошо для города, но плохо для меня. Впервые я стал задумываться о том, чтобы продать дом деда.

Я сидел на крыльце, потягивая кофе и наблюдая за стремительными перемещениями чибисов, и думал о своем старике. Прошло уже почти шесть лет, как его не стало, и мне очень не хватало его спокойного отношения, любви к людям, его тихой заботы о ранимых и уязвимых. Поэтому он пришел в круг защитников закона и по этой же причине ушел с работы, когда жалость и сочувствие к жертвам стала для него невыносимой.

Второй чек на 10 000 долларов доставили мне домой вечером, но, несмотря на мое обещание Мерсье, я был подавлен. Я испытывал сочувствие к Кертису Пелтье, на самом деле, но то, чего он хочет от меня, — смогу ли я ему дать. Он хотел, чтобы его дочь вернулась к нему такой, какой была раньше, чтобы она всегда оставалась с ним. Но память о ней была запятнана самоубийством, и отец хотел, чтобы эта пятно было стерто.

А еще я думал о женщине на Биржевой улице. Кто надевает летнее платье в такой холодный день? Когда у меня появился ответ, я оттолкнул его, как ненужную вещь.