Порою блажь великая

Но когда я снова услышал за спиной грохот башмаков и очередной призыв «трогать в путь-дорогу», шевелиться пришлось. Хотя притрагиваться к «пути-дороге» мне хотелось не больше, чем к тому парашюту, я понимал, что в данном случае не могу сохранить верность своей дремотной безучастности; в данном случае было важно не показаться слишком больным; по крайней мере, не таким больным, как я себя чувствовал. Необходимость поддержания этого симулянтского образа играла со мной злую шутку. Ибо хотя все считали мои стенания напускными, а хворь и вовсе жульнической — вроде той загадочной вирусной эпидемии, косившей наших родичей, которые звонили еженощно и объясняли, что не могут выйти на работу и ползают, как осенние мухи, — я на самом деле так раскис, что едва держался на ногах, и был так слаб, что едва мог симулировать. И моим единственным спасением было — переигрывать. Поэтому я обреченно застонал в ответ на Хэнков оклик, одной рукой потер пазухи, другой — спину.

— Что ж, — вздохнул я. — Новый день — та же дребедень.

— Тебе лучше? — спросила Вив.

— Мне так, будто по всем мозгам лесосплав идет. — Я медленно поднялся, покачивая головой из стороны в сторону. — Слышишь? Плюх, плюх, плюх.

Она подошла вплотную, поглядывая на дверь.

— Я сказала ему, — доверительно прошептала она, — что он с ума сошел, что тебя сегодня с собой тащит. У тебя ночью температура на три градуса поднялась, сто один и четыре [83]. И сейчас бы померить, да градусник куда-то запропастился.

— Сто два… Всего-то? — Я ухмыльнулся. — Какой жалкий счет. Я не я буду, если к этой ночи до ста трех не добью. Посмотри в окошко: денек-то какой! В самый раз для рекорда. Так что готовь градусник. — В то же время я отметил про себя, что надо бы приглядывать за этой ртутью в колбочке. Три градуса от нормы — чуточку перебор для симуляции. И мне бы не хотелось, чтоб она думала, будто я в совсем никудышной физической форме. Физические расстройства лечатся пилюлями и пенициллином, но иные области, столь же расстроенные, однако ж нисколько не телесные, откликаются лишь на терапию любовью.

— Вперед, — позвал голос Хэнка с порога. Я поплелся с кухни, и каждая клеточка моего тела вопила, протестуя против того ужаса, что ждал впереди. Недолго еще терпеть, уверял я себя. Еще день-два протяну — и навечно конец всему этому садистскому кошмару…

Несмотря на все усилия Джо, путь на работу проходил в еще большем молчании, нежели накануне. Энди снова был один на лесопилке; на сей раз Хэнк уже не спрашивал про остальных, и Энди будто бы облегченно вздохнул, освобожденный от ответа. Когда прибыли на место, никто не попросил Ли о содействии. Он остался в фургоне под мачтой, и тотчас уснул, скрестив руки, съежившись в складках своего плаща и уткнувшись подбородком в овчинный воротник. Хэнк, спустившись с мачты, где отцеплял тяговые канаты, заметил, что щель под задней дверью кунга заткнута мешковиной, а окна запотели.

Энди гонял по склону маленький трактор, лавируя среди пней и камней, сгребал в груды обрубленные ветки, кору и валежник. Машина сновала туда-сюда сквозь морось, ворочая перед собой потрескивающие горки мусора, будто огромный желтый краб, затеявший прибраться на полу своей подводной квартирки. Джо Бен шел за трактором с зеленым огнетушителем, заимствованным из хозяйства лесных пожарных и наполненным смесью бензина с маслом, окроплял груды грязными струями и поджигал. Работал с огоньком, в поте лица перебегал от одной груды к другой, когда видел, что дождь забивает костер. Этакий пожарник из комиксов, не на жизнь, а на смерть сражающийся с коварным пламенем, которое не только что плевать хотело на его ликвидаторские потуги, но и буквально плюет новыми искрами в его незадачливую физиономию. Его лицо почернело и лихорадочно блестело от пота и дождя под капюшоном. Шрамы, казалось, все выстроились в вертикальном порядке. И, сгорбившись под тяжестью огнетушителя, он походил на тролля или гнома из сказочных лесов.

Хэнк занимался консервацией техники: смазывал все открытые узлы лебедки и крана и накрывал двигатели брезентом. Закончив, наполнил один из темно-оливковых огнетушителей бензином и маслом из огромной бочки, покоившейся на грунте за лебедкой, закинул на спину и поспешил на помощь Джо Бену.

К полудню уж с дюжину костров ввинчивали в дождь тонкие и черные колонны дыма. А поверх рокочущих трелей трактора слышался такой звук, будто бы ветер свистел в ныне сгинувшем лесу; фантомный ветер, гуляющий в ветвях древесных призраков, оставшихся стоять на этих склонах; звук этот рождался в шипении костров, заливаемых дождем. Когда какая-либо груда, казалось, уж прогорала, Энди переворачивал ее ножом своего трактора, и она вспыхивала снова, а когда огонь иссякал окончательно, Энди ровнял ее, пока не оставалась только россыпь угольев, что тлели и шипели среди пней.