Порок и добродетель (Звонок из преисподней)

Крис привезла Джулию к себе, где она забилась под одеяло, страдая от огромного унижения. И тем не менее, она прошлась по последним пяти месяцам с частым гребешком, разыскивая ошибки, упущения, обнаруживая, насколько наивной и самоуверенной была, как безраздельно подчинялась Брэду. «Сексуальная маньячка! Все тебе было мало физических наслаждений, хотя ты всегда в нем сомневалась, – говорила она себе безжалостно. – Тебя предупреждали, но ты не обратила внимания! Так тебе, черт бы тебя брал, и надо!»

И все-таки она часами рыдала, а в остальное время лежала, тупо уставившись в потолок.

Разумеется, леди Эстер детально исследовала ее жизнь, причем поручила это профессионалам. Все эти случайные вопросы, все эти намеки… А Джулия, зная о желании Брэда, купилась, стараясь «соответствовать стандартам». Вся эта история с отелем – подставка, как и назначение Брэда в Париж. Все – части одного блестящего плана леди Эстер.

Брэд. Теперь, задним числом, она все видела ясно. Салли Армбрустер оказалась совершенно права. Он оставляет на тебе след. Когда заживут раны на лице, внутри все равно останутся шрамы, и там они никогда не заживут. Он не оставил ничего, кроме отчаянной ненависти. Неудивительно, что он сбежал. Глубоко в душе он знал, что творит с ним его мать, но он или не мог, или не хотел освободиться от ее пут. Он был самостоятельным только сексуально. Отсюда его вечная погоня за женщинами. Отсюда поспешная, тайная женитьба. «Но почему я? – мучительно размышляла Джулия. – Действительно ли он так спасался, как утверждал Дрексель Адамс? Видел ли он во мне женщину, способную за него сразиться с его матерью? Почему он прямо так и не сказал? Почему не сказал, в чем именно дело, почему ему нужна я, а не кто-то другой?

Я думала, он хочет, чтобы я приспособилась к ней. Почему он не сказал, что хочет, чтобы я противопоставила себя ей, смогла ей противостоять, если он действительно этого хотел? Но вряд ли это так, потому что тогда он не возмутился бы, когда я заговорила о собственном доме. О Господи, ничего-то я не понимаю, – в отчаянии думала ока. – Его, ее, всего, что происходит. Только правда между нами, говорил он, и врал безбожно. Единственная правда, которую он знает, это правда его матери, а она целиком состоит из лжи. Каждое произнесенное ею слово, как бы оно ни было перевернуто, для него Священное писание. Он ни на одну секунду мне не поверил. И вообще он мне не верил с самого начала. Но тогда, Бог ты мой, зачем же он на мне женился? Чего он от меня хотел? И почему не мог прямо об этом рассказать? Чем мать его держит? Потому что я уверена, что тут что-то есть. Я это чувствую. Что-то такое ужасное, что он не мог решиться рассказать мне, его жене. Даже на острове, когда мы были так близки, ближе, чем когда-либо до или после. Именно тогда он мог бы мне все рассказать. Я должна была знать».

Она снова и снова проживала последние пять месяцев, пытаясь найти ключ к этой тайне, и не находила ничего такого, даже самого ужасного, что бы объясняло подобное влияние на мужчину его матери, когда их связь походила на симбиоз. Джулия смогла за это время немного узнать Брэда: от других она слышала, что он прекрасно справляется со своей работой, что он очень крутой бизнесмен, что он не делает ошибок и что в определенных кругах его уважают и побаиваются. Но тот же самый крутой мужик был воском в руках своей мамаши. Джулия удивилась, когда один из гостей на званом вечере в Бостоне, сидевший рядом с ней, сказал о Брэде с восхищением: «Этот парень не дурак, а когда дело доходит до сделки, у него всегда в последний момент козырная карта на руках. Что касается его матери, то у нее достаточно устрашающая репутация, но сын исхитрился дать ей сто очков вперед». Джулия с удивлением уставилась на сидячего через стол мужа. Брэд? Безжалостный? Крутой? Тот везунчик, жеребец, о котором рассказывают легенды, капризный и надменный мальчишка, способный дуться часами и бегающий за матерью, как собачонка? Она знала, что он человек сложный, но сейчас она полностью запуталась.

– Говорила тебе, где-то гайка разболталась, – печально заметила Крис несколькими днями спустя.

– Наверное, у меня! Меня трясет, как только подумаю, какой дурой я была. Как они, должно быть, надо мной смеялись! Наблюдая, как я своими руками сама себя разрушаю.

– Должна сказать, он тут неплохо поработал, – с горечью заметила Крис, разглядывая изуродованное лицо Джулии, синяки, распухшие губы и фонари под глазами.

– Да его на это запрограммировали. Он был в таком ужасе, что не соображал, что делает. Как он мог во всем разобраться, если мать все перекрутила и перевернула?

– Перевернула! Да она все разыграла как по нотам! – Крис шумно вздохнула. – По крайней мере, теперь мы знаем.

– Разве? Мы знаем, что она им вертит. Но почему, Крис?

– Разумеется, потому что ревнует!