Пороки

Они одеты так же, как и в день смерти. На маме праздничное платье длиной чуть ниже колен, на папе джинсы и пиджак. Они держатся за руки, тепло улыбаются мне в ответ. Не верю, что они здесь. Живые и здоровые. Этого просто не может быть.

Не может…

– Девочка моя, ты уже совсем взрослая. – По маминой щеке катится слезинка. – Мы так переживали за тебя.

Мама подходит ближе. Пытается обнять, но что-то мешает нам прикоснуться друг к другу, будто между нами стоит прозрачная стена. Пытаюсь протянуть руку, сплести пальцы с ее, но не выходит. Даже к Адаму не могу подойти, и к папе тоже.

– Как… как вы? – единственный вопрос слетает с губ.

– Мы очень хорошо, – отвечает папа. Он улыбается шире, как в старые добрые времена, его глаза светятся счастливым блеском.

Почему-то сразу вспомнилось детство, когда папа надевал костюм Санты и дарил нам подарки. Думал, что мы не узнаем его за пушистой белой бородой. Как же он ошибался…

– Лолита! – раздается знакомый голос за моей спиной.

Себастьян в джинсах и расстегнутой белой рубашке стоит в нескольких метрах сзади, распахнув объятья. В правой руке держит букет полевых цветов, на губах улыбка, в глазах – радость. И мне хочется сделать шаг к нему. К родному человеку. Познакомить его с родителями, с братом. Но вряд ли это удастся – вся семья наверняка будет настроена против него.

– Он пришел за тобой, детка, – говорит Адам, тоже улыбаясь.

Что значит за мной? Зачем ему приходить? Мог бы позвонить и сказать, что зайдет. Мог бы сейчас подойти ближе ко мне и обнять, а не ждать, когда я шагну к нему. Но Себастьян выжидающе стоит на своем месте.

– Беги, солнышко, – подталкивает папа к Себастьяну. Да, именно подталкивает. Его руки не двигаются, но я чувствую, как неизвестные силы берут меня за талию и заставляют шагнуть назад, подальше от моей семьи.

Ничего не понимаю. Почему он намеренно толкает меня в объятья врага? Почему, папа?

– Но он же… – Я не осмеливаюсь произнести слово «убил».

– Он любит тебя, а это главное, – отвечает за него мама. – Иди, девочка моя.

– А вы… – Слезы наворачиваются на глаза, размазывая образ родителей и Адама. – Как же вы? Я так скучаю.

– Мы еще увидимся…

Образы родителей и брата моментально пропадают, а перед глазами появляется тьма. Она поглощает свет вокруг, стирает яркие цвета природы, всасывает в свою воронку. Меня уносит все дальше и дальше от семьи – все ближе и ближе к обладателю темных глаз…

* * *

– Жива, – эхом произносит над головой доктор Коннор. Откуда он здесь появился? Я не видела его на поляне.

Медленно открываю слипшиеся веки и встречаюсь с обеспокоенным взглядом доктора. Не сразу понимаю, где нахожусь, как я оказалась в светлой больничной палате, судя по аппаратуре неподалеку, и что произошло накануне. Единственное, на что опирается сознание, – добрые карие глаза дока, который в день свадьбы частично раскрыл мне правду.

– У нас прямо дежавю, Долорес. Каждые пять лет я буду вытаскивать тебя из бессознательного состояния?

Неужели он еще помнит, как я упала в обморок от переутомления? А я уже совсем об этом забыла. О том, что именно доктор Коннор выводил меня из состояния шока и растерянности после недавних событий в жизни. Что он открыл глаза на личность моего незнакомца.

– Надеюсь, этот раз последний. – Я пытаюсь растянуть губы в улыбке, но дается это с трудом, как и сами слова. Дышать тяжело. Надеюсь, это пройдет.

– Я тоже, – улыбается он в ответ. – Тебе повезло, пуля задела лишь среднюю долю легкого. Отдыхай пока, я позже зайду.

Доктор Коннор покидает светлую палату, а я остаюсь одна. К правой руке присоединена трубка капельницы, ноги чувствуются совсем ватными, голова слегка кружится, но не так, как в первые минуты пробуждения. Постепенно головокружение проходит, остаются лишь слабость и любопытство. На правой груди нащупываю повязку из плотной марли. Как там сказал доктор? Пуля задела легкое?

Оглядываю палату: телевизор на стене, холодильник около входа. И диван, где спит… Себастьян. Лежит в позе эмбриона, сжав в руках пиджак, в котором пришел на свадьбу, бабочка свисает с шеи, волосы растрепаны. Когда он последний раз дома был? А где Аманда? Почему я здесь? Почему доктор Коннор рад, что я выжила?

Не сразу вспоминаю, что произошло. Воспоминания лениво тянутся друг за другом. Картинка за картинкой, образ за образом. Постепенно все становится на свои места, а когда осознаю самое главное, меня охватывает безмерное облегчение.

Себастьян ни в чем не виноват, а настоящий виновник мертв.

Ада на земле больше нет. Заблуждения развеяны, однако некоторые вопросы все еще витают в голове. Но разве сейчас они имеют хоть какое-то значение?

Да. Имеют.

Диван слегка поскрипывает, отвлекая меня от размышлений. Себастьян осторожно открывает глаза и сталкивается с моими. Помятый, сонный, но во взгляде – радость. Не только у него, но и у меня. Наверняка. Потому что мы оба улыбаемся.