Порт-Артур – Токио

Конечно же, главную опасность представляли для нас скорострельные орудия боевых кораблей Соединенного флота – непосредственных целей нашей атаки. Элементарные расчеты показывали, что потери наши от их огня могут составить от одной трети до половины участвующих в деле катеров. Но холодный смысл военной целесообразности доказывал, что даже уничтожение всех наших катеров ценой потопления одного-единственного неприятельского броненосца оправдает вложенные в эту операцию силы и средства. Такова арифметика войны.

Мы же были полны энтузиазма, несмотря на безусловное понимание степени риска, на который идем. «Прогнав» еще раз предстоящее дело и удостоверившись, что нездоровых физически и душевно в экипажах катеров нет, Егорьев отпустил нас готовиться.

Миновав пролив Крузенштерна, отряд крейсеров специального назначения пошел строго на вест, встретив рассвет на подходе к Квельпарту. Это уводило нас с оживленной судоходной трассы Шанхай – Нагасаки, а находившийся севернее остров как бы прикрывал собой от судов на линиях Нагасаки – Циндао и Нагасаки – Вэйхай. Встреч, однако, избежать не удалось. Наши сигнальщики видели несколько парусников и два парохода. Конечно, с них нас могли опознать, но пока это укладывалось в рамки наших планов.

На этот случай мы весь световой день малым ходом шли в направлении Шанхая. И лишь в вечерних сумерках, когда риск внезапного обнаружения сократился, адмирал сначала перестроил наши корабли в две колонны, затем мы уменьшили интервалы и, подняв скорость до четырнадцати узлов, резко изменили курс, направляясь к южной оконечности архипелага Гото.

На всем протяжении нашего пути от пролива Крузенштерна погода вполне благоприятствовала нашему предприятию. Волнение менялось от трех до полутора баллов, облачность была переменной: то вдруг выходило ненадолго солнце, то мглистые рваные облака как бы опускались ниже, и принимался небольшой дождь, ограничивая видимость тремя-четырьмя милями. Но все же большую часть перехода к островам Гото и вокруг них, огибая с юго-запада, мы шли под сереньким неприветливым небом, милях в семи сливающимся с туманным горизонтом. Причем нам пришлось сделать изрядную петлю к югу: пришедшая от комфлота телеграмма, переданная через линейку малых вспомогательных крейсеров-ретрансляторов, отсрочивала нашу атаку на сутки…

За два часа до начала рассвета 14 февраля без каких-либо дополнительных сигналов с флагмана на кораблях была объявлена боевая тревога. Было 04:30 по местному времени. По расчетам штурманов мы находились в тридцати милях от островов Митикошима и Икушима, к юго-западу от объекта нашего предприятия – залива Сасебо. И значит, через полтора часа наши катера должны были быть спущены на воду, дабы устремиться к своей цели.

Вся подготовка и последние проверки были выполнены накануне, так что команды катеров имели возможность прекрасно выспаться. Завтракали, как у нас повелось, все вместе: и офицеры, и унтер-офицеры. Рядовых в командах «каэлок» не было. Согласно секретному приказу вице-адмирала Дубасова, все они были отобраны исключительно из охотников, или, как обычно говорят сегодня, добровольцев. Как малочисленность самих команд катеров (а в экипаже было всего девять человек, из которых трое – офицеры), так и общий характер предстоящих операций сближали людей. Кроме того, долгое время нашей жизни под личиной пограничников способствовало некоторому отходу от сложившихся флотских традиций. Командование, зная, какого характера миссии нам предстоят, к нашей бурсе относилось с пониманием и снисхождением.

Позавтракали в своем отдельном салоне, благо размеры и удобства наших крейсеров-носителей это позволяли. Затем так же вместе сходили на молитву… Сказать, что мы не нервничали, я не могу. За себя, по крайней мере, должен сказать однозначно. Но волнение, обычно присущее человеческой природе в такие моменты, у меня пересиливалось грузом ответственности за всю операцию, за действия моих торпедных катеров и их команд. В то утро я молился столь истово, как никогда до и никогда после того памятного дня. Я просил у Бога не за себя, а за всех тех, кого мне суждено было повести к Сасебо…

И вот время пришло. Команды катеров построены на спардеках лежащих в дрейфе крейсеров. Сами «каэлки» вывешены за борт. Низкое, начинающее заметно бледнеть небо. Вокруг в предутренней мгле едва угадываются темные массы островов. Почти на траверзах «Океана» – Митикошима и Икушима. Впереди – Матсушима. Там, за ним, берег Кюсю, который выведет катера прямо к горлу залива, в глубине которого наша цель – Сасебо.

Контр-адмирал Егорьев, пройдя перед нашим коротким строем, остановился… До сего дня помню я сказанные нам Евгением Робертовичем совсем не казенные слова.