Портрет Мессии

Старр, понимая, что проигрывает, сердито воскликнул:

— Что это такое?

— Верните оружие, джентльмены.

Старру пришлось уступить. Он дал знак телохранителю, и тот отдал Мэллою «сигму» и «глок». Разместив пистолеты по кобурам, последний заметил:

— Вы вправе жаловаться кому угодно. Но как только вы это сделаете, ваша картина будет переправлена в Россию. Никто из нас больше никогда не увидит ее.

— Назовите свою цену, Мэллой. Сколько стоит одна небольшая услуга — отступить и больше не вмешиваться в дело?

Мэллой улыбнулся.

— Как насчет того, чтобы позвонить Ричленду? Пусть он скажет, что мне теперь делать.

— Вы серьезно?

Не получив ответа, Старр достал мобильный, набрал номер и через несколько секунд произнес:

— Джим, я здесь с вашим добрым приятелем, Томасом Мэллоем. Он хочет, чтобы вы сами сказали ему, что он должен передать портрет мне.

Он протянул телефон Томасу.

— Ваше преподобие?

— Как я понимаю, у вас возникли проблемы, Мэллой.

Голос Дж. У. Ричленда звучал так, словно он только что очнулся от глубокого сна, но пытается при этом выглядеть бодрым.

— Дело вот в чем. Картина у меня. Я могу доставить ее вам, если желаете, или обменять ее на жизнь доктора Норт. Говорите, что делать.

— Думаю, я ясно дал понять людям, на которых вы работаете, мистер Мэллой…

— Я работаю на вас, сэр.

— Вы должны отдать картину доктору Старру! Он организует освобождение Николь.

— Я не могу этого сделать.

— Почему же?

— Доктор Старр не способен обращаться с ней должным образом. Он уже доказал это не далее как сегодня утром.

— Не вам решать!

— Вы правы. Решать, конечно, вам. Итак, мне доставить картину в Нью-Йорк или попытаться спасти мисс Норт.

— Делайте, что вам говорят!

— Вы, наверное, просто не поняли меня, ваше преподобие. А теперь слушайте внимательно. Если опять побежите к своим друзьям или снова скажете мне, что я должен отдать картину доктору Старру, она исчезнет! Я спрашиваю в последний раз: доставить портрет в Нью-Йорк или попробовать спасти жизнь доктора Норт?

Священник тяжело вздохнул и ответил:

— Везите товар мне, мистер Мэллой.

— А как же доктор Норт?

— Мы делаем все, что в наших силах!

— Картина может спасти ее, ваше преподобие.

— Не вам это решать!

— Не мне. Но готов побиться об заклад, иного пути нет!

— Я не могу так рисковать.

— Рисковать чем? Моей жизнью?

— Вы так говорите… словно я в восторге от всего этого.

— Девушка у Джулиана Корбо?

— Не могу допустить, чтобы она… картина, оставалась в руках такого человека!

— Послушайте, ваше преподобие, я смогу вытащить Норт. Мы заключим сделку. Нельзя дать человеку погибнуть из-за картины!

— Везите портрет в Нью-Йорк, мистер Мэллой.

Томас отдал телефон Старру и отошел.

— Куда это вы? — бросил вдогонку Старр.

— Когда мы рассчитаемся, доктор Старр, я буду рад ответить на все ваши вопросы. А пока что катитесь к черту!

Озеро Бриенц

Мэллой сел в фургон, и машина отвезла его к одной из подземных городских парковок. Там его ждал «порше», принадлежавший Хасану Барзани. Через пять минут Мэллой уже ехал в плотном потоке по направлению к городу Бриенц. Затем он обогнул озеро по асфальтированной дороге и направился в предгорья Альп. Мэллой оставил «порше» в лесу и спустился с лесистого холма к вилле графини. Тропинка прихотливо извивалась между камней и деревьев, огибала скалы, порой пролегала совсем рядом с водопадами. Дойдя до владений графини, Мэллой увидел Рене — тот убирал двор.

— Она дома? — спросил Мэллой.

Рене не ответил, лишь еще усерднее заработал граблями.

— Вы за картиной? — спросила графиня, встретившая его у входа.

Мэллой улыбнулся.

— Да, если вы ее еще не продали.

Распахнув двери, она впустила его в дом.

— Если б даже я захотела это сделать, то столкнулась бы с неприятностями.

Она провела его в гостиную и указала на стол, где лежала вновь упакованная картина.

— Как по-вашему, сколько человек захотели бы ее купить, зная, что она принадлежала Джулиану Корбо? — спросил Мэллой.

Улыбка на лице графини тотчас увяла.

— Увы, Томас, в мире хватает глупцов. Так что не осмеливаюсь даже предположить.

Мэллой сунул пакет в небольшой рюкзак, перекинул его через плечо.

— Просто пытаюсь понять, кому понадобилось отдавать за картину двадцать пять миллионов при условии, что никто никогда ее не увидит.

— Для такого рода коллекционеров тайна — особое удовольствие.

— Но только не для тех людей, с кем я имею дело.

— Не уверена, что вы понимаете, с чем именно имеете дело.

— Думаю, что понимаю: в руках у меня оказался прижизненный портрет Христа, работа, написанная свыше двух тысяч лет тому назад. Прежний владелец готов пойти на любое преступление, лишь бы вернуть ее, а будущий — на любую жертву, лишь бы сохранить. Правильно ли я понял ситуацию?

— Расскажите о людях, которые ее приобрели.

— Когда-нибудь слышали о преподобном Дж. У. Ричленде?

На ее лице проступило понимание.

— А, тот умирающий священник?

— С чего вы это взяли?

— У него рак. И он считает, что картина может вернуть ему здоровье.

— Но не может же он всерьез надеяться…

— Все приговоренные к смерти — мечтатели, Томас. Он не надеется. Он верит.