Портрет синей бабочки

Когда мы – точнее, я – продрались сквозь толпу на лестнице, я вздохнула с облегчением. Оптимистка. В коридоре третьего этажа тоже были школьники, пусть и не так много. Но не будут же они нарочно мне поперек дороги становиться! Однако для того, чтобы поднять меня на смех, им это и не понадобилось. Сгруппировались по два-три человека, мирно болтая о чем-то. При нашем появлении в коридоре по ним словно волна электрического тока прошлась. Одна группа за другой благодаря распространяющемуся шепоту поворачивала головы в нашу сторону.

До класса оставалось метра четыре, не больше. Ну, пусть пять, все равно в принципе мало. Но тут, как назло, из-за поворота вынырнул Дрозд и, настигнув нас гигантскими шагами, ткнув в меня пальцем, начал дико ржать, нарочно сгибаясь пополам, чтобы показать, до чего ему стало смешно.

– Животик не надорви, – посоветовала я, нахмурясь.

Между тем все обернулись в нашу сторону и, глядя на меня, стали подхихикивать Дрозду – кто в кулачок, кто в открытую. Я не знала, от чего сгорать – то ли от ярости, то ли от стыда. Было ощущение, что на мне костюм клоуна как минимум. Либо кто-то облепил меня этими надписями, знаете, которыми любят, судя по американским фильмам, лепить на спины неудачникам.

– Ой… – наконец сумел промолвить Дрозд, дружески хлопая меня по плечу, будто я только что анекдоты тут стояла травила, – ну ты даешь…

Я слова не успела выговорить в свою защиту, возмутиться, да вообще придумать, что же сказать-то на такое? А Дрозд с Диной, приобнявшись, уже уходили в класс. Я стояла и хлопала им вслед глазами. Желания догонять их не было никакого. Готова спорить, они немедленно про меня забыли, едва рука Дрозда оказалась на талии Дины.

Гул обсуждающих меня голосов в коридоре стих, все занялись прерванной моим появлением болтовней. Все, казалось бы, вот она, долгожданная свобода от чужого пристального внимания. Ан нет. Из-за того же поворота, откуда перед этим вынырнул Дрозд, теперь вышел Никита. Они появлялись на мою беду, словно чертики из табакерки перед стойким оловянным солдатиком!

– Ты в класс? – по-дружески спросила я у него.

Дура, ей-богу! Я-то думала, что тот факт, что Никита заходил сегодня ко мне домой, куда я его даже не звала, каким-то образом нас сблизил, сделал не то чтобы друзьями, но хотя бы приятелями. Однако Никита от моего вопроса отпрянул, как от атомной бомбы. Он секунды таращился на мое лицо, а затем кинул презрительно:

– Пугало!

И посмотрел мне в глаза, весьма довольный, видимо, своим сравнением. Он уже собирался идти дальше, но тут я вскипела окончательно. Несправедливость всего вечера и так разрывала мне сердце, а тут еще и это словечко ударило в лицо, словно оплеуха. Я не выдержала и дала ответный удар. Только уже вполне осязаемый. Влепила Никите пощечину.

Думаете, мне все сошло с рук? И я, разом отмщенная, спустилась на первый этаж, уже не притесняемая никем, потому что все оценили мою победу по достоинству и больше не чинили мне препятствий? А потом отправилась домой, вдыхая аромат подтаявшего снега?..

В Никите, друзья мои, сработал тупой мужской инстинкт. Что означало две вещи: Никита не джентльмен и не обремененный тяжестью интеллекта человек. В общем, раздумывать он не стал, а просто со всей силы дал мне под дых.

Я первый раз в жизни ощутила нехватку воздуха. Наверное, так ощущает себя удавленник. Или утопленник. Или любой мальчишка во время любой драки, когда ему заезжают кулаком в солнечное сплетение. Я стала ловить ртом воздух, согнувшись в три погибели и в то же время ощущая боль в животе и головокружение.

Никита, повергнув врага, удалился в неизвестном направлении. Не знаю куда, я в это время полу кланялась. Да это и не важно. Вышедший в это время – а нет, пожалуй, не в это, а чуть позднее, у меня из-за удара все в голове сместилось – из класса Дрозд кинулся ко мне. Ну хоть кто-то в этот день повел себя по-человечески!

– Ты чего? – обеспокоенно спросил он, разгибая меня. – Живот болит?

Когда я разогнулась, то обнаружила, что плачу. Видимо, до того мое сознание было целиком занято болью и не отдавало себе – то есть мне – отчет в том, что по лицу текут слезы. Дрозд сразу все понял. Он оглянулся, гневно сверкнув глазами в поисках моего обидчика и, не найдя никого подходящего, спросил меня:

– Кто тебя ударил?

Я молчала, глотая слезы. Не хватало еще мне жаловаться. Да и втягивать во все это Дрозда тоже не особо хотелось. Я же понятия не имела, какие у него намерения. Что он вообще обычно делает в подобных случаях и как часто они происходят. Молча оторвалась я от стены, к которой обессиленно прислонилась, и пошла вон из школы.

Глава 10

Страшила

Проходя в холле мимо зеркала, я случайно посмотрела в него. Бог ты мой, видели бы вы, во что я превратилась! Если бы зеркала в нашей школе висели на каждом углу, да хотя бы даже в туалетах, того, что произошло несколькими минутами ранее, не произошло бы. Потому что я действительно была похожа на пугало.