Поручик Бенц

За несколько секунд Бенц успел разглядеть ее, и ему сразу же бросилось в глаза ее поразительное сходство с болгарским офицером. Очевидно, они были брат и сестра. Второе, что привлекло его, – совершенная гармония ее облика. Только потом он увидел, насколько она красива и элегантна. На ней был серебристо-серый костюм английского покроя, шляпка того же цвета и темные кожаные перчатки. Цвет лица был чуть светлее, чем у брата, и в легких сумерках она показалась Бенцу необычайно красивой.

Андерсон представил Бенца своим друзьям – фрейлейн Петрашевой и ротмистру Петрашеву. Бенц, сохраняя серьезное выражение лица, слегка поклонился, фрейлейн Петрашева с холодной вежливостью протянула ему руку. Очевидно, она была не из тех болгарок, которые мгновенно воодушевляются при виде немецкого офицера. Даже в ее жесте проглядывала надменность, возможно, девушка пыталась скрыть настороженность при встрече с незнакомым мужчиной. Так или иначе – была ли она простодушна или надменна, – маленькую руку она протянула с прямотой воспитанного подростка, без жеманства, которое так вредит многим женщинам.

Покончив с церемонией знакомства, ротмистр, пробормотав извинение, пошел к шоферу. Андерсон с учтивой улыбкой произнес несколько лестных для Бенца слов об отличном впечатлении, которое тот произвел на двух голландских полковников, то есть не поскупился на принятые в подобных обстоятельствах банальности. Извинившись, но не так небрежно, как его спутник, он тоже отошел к машине. Бенц остался наедине с девушкой, неприятно задетый безразличием ее спутников. Она заговорила по-немецки, почти без акцента, и рассказала, что шины лопаются уже четвертый раз и что из-за частых остановок они потеряли много времени. Это весьма неприятно, ибо им надо не позже, чем через час, быть в X. Как он полагает, доберутся ли они 8а час до X? Нет? Какая досада!

– Завидую вам! – сказала она, глядя на неказистый, но добротный штабной автомобиль.

Бенц пояснил, что эта машина – гордость немецкого интендантства в X., а так как немцы прибрали к рукам румынскую нефть, то скупиться на бензин им не приходится. Немного погодя Бенц уже расписывал прелести прогулок на автомобиле, и в таких цветистых выражениях, которые раньше никогда не приходили ему в голову. Рассказывая о своих прогулках, он описал несколько забавных случаев, которые рассмешили фрейлейн Петрашеву. Но в ее смехе не хватало жизнерадостности, он внезапно обрывался, оставляя за собой грустную паузу, и вместе с ним замирало очаровательное движение ее губ. Все же смеяться она умела, у нее смеялись и лицо, и глаза, даже движения становились смешливыми, словно ей хотелось досыта насладиться смехом. Спохватившись, что болтовня его в конце концов надоест фрейлейн Петрашевой, Бенц умолк. Она тоже сразу стала серьезной, и очередная пауза слилась с глубокой тишиной равнины.

Бенц пошел к своей машине. Когда он вернулся, чтобы попрощаться с фрейлейн Петрашевой, она о чем-то советовалась со своими спутниками. То ли они сообща пришли к единой мысли, то ли это была идея только Андерсона, но он тотчас же обратился к Бенцу с просьбой, которая позволяла тому закрепить знакомство с фрейлейн Петрашевой. Кому-нибудь из компании надо было во что бы то ни стало добраться в X. до прихода поезда с юга, и Бенц весьма обязал бы их всех, если бы подвез поручика Андерсона до города.

– Это единственная возможность избавить одного нашего друга от напрасной поездки в Софию, – объяснил Андерсон.

Фрейлейн Петрашева подтвердила эти слова, улыбнувшись глазами.

– Этот человек болен малярией, – добавил ротмистр. – Кроме того, знаете ли, он немец.

Петрашев говорил по-немецки очень плохо – не то, что его сестра. Он путал даже падежи. Но тон его стал светски утонченным. Бенц усмехнулся про себя, отметив эту расчетливую любезность, которая, однако, не выглядела вульгарно. Ротмистр выражал готовность принять услугу, даже не делая вида, что будет чувствовать себя чем-то обязанным.

Прежде чем сесть в машину, Андерсон отвел фрейлейн Петрашеву в сторону, и они заговорили по-французски. Разговор был минутным, но привел Бенца в изумление: фрейлейн Петрашева говорила по-французски в совершенстве! Казалось бы, ничего особенного, но в тот вечер Бенц был в таком настроении, что все вокруг представлялось ему необыкновенным. Он не удержался, чтобы не воскликнуть с восхищением, обращаясь к ротмистру Петрашеву:

– Ваша сестра отлично говорит по-французски!.. Я провел два года в оккупированных областях Франции и могу сказать, что…

– Наша мать была француженка! – поспешно объяснил ротмистр и нахмурился, словно сожалея о своей неуместной откровенности.

– Вот как?… – пробормотал растерянно Бенц.

Темные глаза ротмистра испытующе впились в лицо Бенца, но, не найдя в его выражении даже намека на расовую ненависть, потеплели и сверкнули золотистым огоньком.

– Но я чувствую себя болгарином, – спокойно добавил он. – И моя сестра – тоже.