Поручик Ржевский или Любовь по-гусарски

— Довольно! Какие, право, скудные у вас мысли.

— Чем богаты…

— Но если вы думали о женщинах, поручик, — вкрадчиво промолвил царь, — то, надеюсь, не забыли и про меня? Что вы обо мне думаете?

«Сука не захочет — кобель не вскочит», — подумал Ржевский, раздевая царицу глазами.

— Так что же? — настаивал император.

Ржевский пожал плечами.

— Вот, думаю, ее величество императрица Елизавета Алексеевна.

— И всё?

— Всё.

— Не густо.

«Циник и карьерист, — заключил царь. — Рядом с ним идет привлекательная женщина, познавшая множество любовников, а он помнит только о ее громком титуле».

Александр крепче сдавил пальцами локоть своего спутника.

— Поручик, я хотела бы возбудить в вас некоторые воспоминания.

— Ай! — вскрикнул Ржевский, вырвав руку.

— Что с вами?

— Вы мне на нерв надавили, государыня.

Переждав, царь опять взял его под руку.

— Не увиливайте, поручик. Неужели нам с вами нечего вспомнить?

— О чем?

— О многом.

Царь толкнул двери, и они с поручиком оказались в просторной темной комнате.

Александр зажег ночник.

— Как вам моя спальня?

Ржевский с интересом осмотрелся. В подобных местах он всегда чувствовал себя как рыба в воде. Огромная высокая постель, несомненно набитая отборной периной, привела его в восторг.

— Хороша! — вырвалось у него.

— Соскучились по пуховой перине?

— На царской, признаться, лежать не приходилось.

«Продолжает Ваньку валять, — подумал Александр, закрыв дверь на ключ. — Ничего, сейчас он у меня расколется».

Он положил поручику на плечо свою руку в узорной белой перчатке.

— Давайте выпьем!

Они чокнулись бутылками. Царь начал вторую бутылку шампанского. Ржевский принялся за портвейн.

— Оставив ложный стыд, — сказал царь, слегка покачнувшись. — К чему притворяться? Мы здесь одни, нам никто не помешает.

Глава 10. Скверный анекдот

— Скажите отк — кровенно, вы… л-любите меня? — спросил царь.

Поручик рухнул на колени. После всего выпитого ему это было несложно сделать.

— Ваше величество! — заплетающимся языком пылко заговорил он. — как преданный слуга ваш, как офицер и мужчина люблю в лице вашем свое Отечество и все семейство Романовых.

— Бред! — скривился Александр. — Почему вы должны любить кого-то в моем лице? Вам мало моего лица? Или же вам мало любить в моем лице меня самого?.. то есть меня саму?

Поручик преданно смотрел на царицу, ничего не отвечая.

Александр топнул ногой.

— Встаньте, поручик. Вы нагуляли мне ребенка, а теперь хотите сказать, что сделали это из патриотических чувств?

— Позвольте уточнить, государыня, — с некоторой дерзостью проговорил Ржевский, подымаясь с колен, — какого пола был младенец?

— Девочка. Я вам уже говорил… ла.

— Ах де — э — вочка…

Поручик выпятил грудь, презрительно вздернув подбородок.

— Я рррожаю только гусаров, ваше величество. Наивысшей своей задачею я считаю пополнение доблестных рядов российской кавалерии. И положил на это дело немало своего пота и крови. Но чтоб от меня родилась девчонка?? Сквернее я не слышал анекдота. Да-с! Увольте-с!

Громкий голос поручика, его яростно горящие глаза, гневно шевелящиеся усы произвели на императора сильное впечатление. Он невольно отступил к стене, закрыв задом дырку, в которую сейчас из смежной комнаты подглядывал Акакий Филиппыч.

Тайный советник не долго думая сунул в отверстие булавку.

— Ой! — воскликнул царь, схватившись обеими руками за ягодицу.

— Что такое? — покачнулся Ржевский, смиряя гнев на милость.

— В зад кольнуло что-то.

— Да ну?! — широко заулыбался поручик, заходя царю в тыл. — Дайте-ка взглянуть, государыня. Может, это оса?

— Что вы собираетесь делать? — взвизгнул самодержец, завертевшись на месте.

— Я высосу жало!

— Уже прошло, уже прошло! — завопил царь, чувствуя, что у него начинает кружиться голова.

— Нет уж, позвольте, ваше величество…

Подобно тому, как взявшую разгон гончую невозможно сбить со следа, так и все попытки царя усмирить пыл Ржевского оказались тщетны.

Мимоходом загасив ночник, поручик подхватил мнимую царицу на руки и понес к постели.

«Была не была, — думал Ржевский, подогреваемый хмелем. — Или грудь в орденах, или голова в кустах!»

Сидевший в соседней комнате Акакий Филиппыч обомлел от такого поворота событий. Из — за наступившей в царицыной почивальне полной темноты, ему ничего не было видно. Но вместо того, чтобы поспешить на выручку царю, он прижался ухом к стене, боясь по давней шпиковской привычке пропустить хотя бы слово из криков, доносившихся сейчас с той стороны.

А крики эти были ужасны.

— Поручик, вы с ума сошли! — вопил царь, елозя на постели.

— С ума тот спрыгнет, кто вас полюбит, — говорил Ржевский, гладя по нему руками.

— Кто дал вам право…

— Моя любовь. Нет, дайте локоть.

— Как вы смеете!

— Смею. Ты ведь этого хотела?

— Что это вы мне тыкаете?!

— Ничего я тебе не тыкаю, я еще штанов не снял.

— Перестаньте обращаться со мной на «ты»!

— Вот вы о чем… Сами же говорили, что императрица такая же баба, как и все.

— Мало ли что я говорил… ла. Уберите руки! Пустите же меня!

— Отпущу, но прежде…

— Осторожнее! Порвете.

— Ха! Тоже мне нашлась девица.

— Я говорю, платье порвете.