Поручик Ржевский или Любовь по-гусарски

— Милая, вы должны меня понять. Уже три дня, как я совершенно не общался с женщинами.

— В каком смысле?

— В том самом.

— Значит, мне пришлось отдуваться за троих?

— Почему за троих? За дюжину!

Глава 19. Плюньте, ваше величество!

Иван Захарыч Ванюрихин, коллежский секретарь, в прекрасном настроении поднимался по ступенькам до своей квартиры на четвертом этаже. Поездка в Москву по служебным делам оказалась более чем успешной. Он даже смог вернуться домой на сутки раньше срока. «То-то семейство мое обрадуется, — думал Иван Захарыч. — Заждались, верно, папочку».

Открыв входную дверь ключом, он на цыпочках, чтобы сделать сюрприз, проследовал до гостиной. Еще издали он услышал какой-то шум. «Катенька, цыпленочек мой, — ласково улыбнулся чиновник. — Дочку, наверно, отчитывает. Вечно у них без меня недоразумения».

Он толкнул дверь и вошел.

— А вот и я!

Счастливая мина мгновенно сошла с его лица, сменившись удивленной гримасой. Его дочь, его осьмнадцатилетняя Машенька, стояла посреди комнаты в обнимку с каким-то незнакомым мужчиной. Оба были голые. До последней нитки! И Машенька еще смеялась своим заливистым, почти детским смехом, а голый господин ей подхихикивал.

Заметив вошедшего, император Александр стыдливо прикрылся от него девушкой и в испуге крикнул:

— Занято!

— Как-с? — сказал Иван Захарыч, чувствуя, как пол уходит у него из — под ног. — Что-с?

— Кто дал вам право врываться ко мне без стука?

— Позвольте, сударь, но я здесь живу.

— Меня это не интересует. Извольте выйти вон!

Иван Захарыч упавшим голосом обратился к Машеньке:

— Дочь моя, что тут происходит?

Под пристальным взглядом отца она слегка покраснела.

— Ах, папенька, не спрашивайте.

— Кто этот господин?

— Мой знакомый.

— Так-с, — сказал коллежский секретарь и, повторив многозначительно: — Так-с, — с решительным видом двинулся на них.

Царь, сознавая всю нелепость создавшегося положения, от охватившего его смущения вел себя все более вызывающе.

— Безобразие! — сказал он. — Я попросил бы вас, сударь…

— Нет, это я попросил бы вас, сударь, — гневно перебил его Иван Захарыч, приближаясь со страшным выражением на лице.

— Позвольте даме одеться. Как вам не стыдно.

— Не стыдно. Это моя дочь, сударь. Да-с! Это моя дочь!

Маша освободилась от царских объятий и, отбежав к дивану, где была раскидана ее одежда, стала лихорадочно одеваться.

Александр остался один на один с ее возбужденным отцом.

— Это моя дочь, — словно в бреду, повторял Иван Захарыч, наступая на него. — Моя! Понимаете, сударь? Моя!!

Царь попятился.

— Что вы, что вы…

— Я ничего. Но это моя дочь!

— У вас замечательная дочь.

— Я знаю. Да-с! Она моя дочь.

Наткнувшись задом на стул, царь сел. Чиновник был невменяем.

— Это моя дочь, — твердил он, как заезженная шарманка.

— Папенька! — взмолилась Маша. — Не волнуйтесь. Александр Палыч прекрасный человек. Обходительный, культурный, про Наполеона мне рассказывал…

В глазах чиновника мелькнула искра надежды.

— Он на тебе женится?

Она пожала плечами.

— Не знаю.

Он повернулся к съежившемуся на стуле царю.

— Вы женитесь на ней, сударь?

— Вообще-то… я замужем… то есть женат.

— Мать! — вскрикнул Иван Захарыч, схватившись за сердце. — Мать!!

— Я попросил бы вас при даме…

— Умолкните, сударь! Где твоя мать, Маша?

— В спальне, папенька.

— Чудесно! Мать спит, а ты тем временем… Чудненько! Превосходно! И это моя дочь! Моя дочь!.. Катя, Катенька!

Готовый сойти с ума от растройства Иван Захарыч ворвался в спальню в тот самый момент, когда Екатерина Матвеевна впопыхах оправляла только что надетое платье. Поручик Ржевский сидел на постели, с озабоченным видом натягивая сапоги.

— Катенька, наша дочь… — с порога выпалил Иван Захарыч, и слова застряли у него в глотке.

— Что такое? — сипло произнес он, уставившись на Ржевского. — катя, что здесь делает этот му… му… мужчина?

— Не видите, что ли, сапоги надеваю, — буркнул поручик. — Не лезут, черти.

— По… по… позвольте…

— Мерси, как-нибудь сам справлюсь.

— Кто это, Катя?

Иван Захарыч моляще посмотрел на жену. Она сделала вид, что занята своей прической и не слышит.

— Имею честь, поручик Ржевский!

У коллежского секретаря окончательно пропал голос. Он замахал руками, пытаясь выразить свои чувства, но не находил ни слов, ни звуков.

— Крепись, папаша, — сказал Ржевский, похлопав его по плечу. — Такую едреную красотку, как твоя жена, в чулан не спрячешь и в сундук не запрешь.

— Перестаньте говорить пошлости, поручик, — возмутилась Екатерина. — Я люблю своего мужа. Кто же знал, что он вернется именно сегодня! Иванушка, — набросилась она на супруга, — ты же обещал приехать завтра. Что стряслось? Почему ты молчишь? Ты заболел?

— Я здоров.

— А откуда этот ужасный сип? Покажи-ка горло. — Он покорно разинул рот. — Ну вот, так я и знала! Горлышко совсем красное. Простудился, Ванечка?

Сбитый с толку Иван Захарыч неуклюже топтался на месте, позволяя жене ощупывать его лоб. Но тут он нечаянно взглянул через дверь в гостиную, где император Александр целовал руку его дочери. И хотя оба они уже были одеты, внутри коллежского секретаря опять все закипело.