Поселенцы

Именно въ это время собрались тяжелыя и темныя облака на горизонтѣ; и величественная тишина, царствовавшая въ воздухѣ, обнаружила перемѣну въ положеніе дѣла. Пламя, бушевавшее еще вдоль горы, уже не развивалось во всѣ стороны вѣтромъ, a подымалось прямо къ небу. Даже въ опустошительныхъ дѣйствіяхъ враждебной стихіи видно было такое спокойствіе, какъ будто она видѣла, что рука сильнѣе ея намѣрена положить предѣлъ ея успѣхамъ. Лежавшія надъ долиной массы дыма начали подниматься кверху и быстро разсѣялись, между тѣмъ какъ непрерывно слѣдовавшій одинъ за другимъ блескъ молніи освѣщалъ облака надъ горами, лежащими къ западу. Въ ту самую минуту какъ Кожаный-Чулокъ хотѣлъ отвѣчать, пронеслась по темному мѣсту огненная стрѣла и вслѣдъ за ней раздался громовый ударъ, тяжело и сильно прокатившійся по горамъ, такъ что земля содрогнулась въ своемъ основаніи. Чингахгокъ всталъ, какъ будто громъ служилъ ему призывомъ, такъ что протянулъ свои худыя руки къ западу. Лицо его освѣтилось радостнымъ взглядомъ, который, впрочемъ скоро смѣнился невыразимой тупостью. Потомъ мускулы его ослабли, губы слегка подернулись; онъ упалъ назадъ, руки его опустились — и Чингахгока не стало. Тѣло стараго воина прислонилось къ стѣнѣ, глаза его остались открытыми и, казалось, глядѣли на отдаленныя горы, какъ бы посылая имъ послѣднее, прощальное привѣтствіе.

Съ содраганіемъ приблизился Кожаный-Чулокъ къ своему скончавшемуся другу, схватилъ его руку и нѣсколько времени съ нѣмою грустью смотрѣлъ на блѣдное лицо его, потомъ далъ волю своимъ чувствамъ, и сказалъ болѣзненнымъ голосомъ:

— Бѣлый или краснокожій, — все теперь кончено! Онъ найдетъ справедливаго судью, который не заботится о законахъ, порожденныхъ человѣческимъ умомъ. Теперь умеръ лучшій другъ мой, и свѣтъ кажется мнѣ, старику, печальнымъ, пустыннымъ и безплоднымъ. Трудно мнѣ будетъ найти еще одну личность, съ которой я былъ близокъ въ молодости. Ахъ, Чингахгокъ! вѣрный, лучшій, единственный другъ, зачѣмъ оставилъ ты меня?

Пошелъ крупный дождь и омочилъ сухую скалу, между тѣмъ какъ гроза разразилась тяжело и съ необычайною быстротою. Трупъ Чингахгока поспѣшно снесли въ пещеру, и собаки Натти, поднявъ хвосты, послѣдовали за нимъ, лишенныя дружескаго взгляда, которымъ Чингахгокъ обыкновенно отвѣчалъ на ихъ ласки.

Остальные искали убѣжища отъ ливня подъ нависшей скалой; но прежде чѣмъ гроза кончилась, снизу послышались голоса, громко звавшіе Елисавету, и чрезъ нѣсколько времени, показались люди, осторожно пробиравшіеся чрезъ не совсѣмъ еще погаснувшее пожарище. Когда дождь пересталъ, то Оливеръ повелъ Елисавету къ дорогѣ, гдѣ и разстался съ ней. Прощаясь онъ сказалъ ей:

«Миссъ Темпль! настала минута, когда я оставлю окружающую меня тайну. Это случится завтра. Да сохранить васъ Богъ до того времени!»

Обернувшись онъ поспѣшилъ назадъ въ лѣсъ, a Елисавета спустилась съ горы и чрезъ нѣсколько минутъ лежала въ объятіяхъ измученнаго страхомъ отца своего. Опираясь на его руку и полная радостныхъ ощущеній, вернулась она домой.

Глава двѢнадцатая

Сильный ливень, продолжавшійся цѣлый день, препятствовалъ распространенію огня въ значительной степени и хотя виднѣлись еще горящія мѣста, но къ утру на нѣсколько миль вокругъ лѣса все было черно и дымилось, и это служило вѣрнымъ признакомъ, что опасность миновалась.

Вообще волненіе стихло, и народъ сталъ думать о томъ, какъ бы снова завладѣть бѣглецами, ибо упомянутые выше фальшивые монетчики воспользовались обстоятельствами и искали спасенія въ бѣгствѣ. Къ тому же, разнесся слухъ, что Эдвардсъ и Натти подожгли лѣсъ и потому должны были нести отвѣтственность за всѣ убытки. Эта глупость, распространенная преимущественно тѣми, неосторожность которыхъ была всему причиною, нашла однако вѣрившихъ ей, и стало единодушнымъ мнѣніемъ, что необходимо попытаться привлечь къ отвѣту преступниковъ. Шерифъ Ричардъ Джонсъ при такомъ волненіи не остался въ бездѣйствіи, и даже въ тотъ же день приступилъ къ исполненію обязанностей своего званія.

Выбрано было нѣсколько сильныхъ молодыхъ людей, и шерифъ скрытно отозвалъ ихъ въ сторону, чтобы дать имъ различныя смутныя приказанія, вслѣдствіе чего они озабоченно поспѣшили въ горы, какъ будто на нихъ возложены были важнѣйшія государственныя дѣла.