Поселок

– Эт точно, – примирительно сказал Варнер, большой, благожелательный. – Но нельзя же их только бросать и бросать – пробросаешься! Тем более когда повод к этому такой, что ежели с самого начала по-человечески разобраться да все ладком обговорить, все было бы тихо-мирно. И все бы можно было в пять минут уладить, если только нашелся бы рядом кто-то другой, чтоб взять того за руку, дескать, погорячился, дело житейское – бывают же люди просто горячие не в меру – взять его за руку да сказать ему: «Постой, хозяин против тебя зла не держит. Всего и делов – поговори с ним, все и выяснится. Я это точно знаю, потому что мне насчет этого слово дали».– Он опять подождал. – Особенно если бы парню – ну, о котором мы сейчас говорили, который взял бы того за руку и сказал все это – глядишь, что-нибудь и перепало за то, что он того утихомирит. – Варнер снова замолчал. Немного погодя опять заговорил другой.

– А чего перепало бы?

– Ну, как чего? Работать на хорошем поле. Кредит в лавке. Земли побольше, если он чувствует, что может управиться.

– С земли ничего не перепадет. По мне, так и вообще, пожалуй, скорей бы от нее отделаться.

– Тоже верно, – согласился Варнер. – Допустим, он за другое какое дело хочет взяться – ну, этот парень, что мы говорили. Так ведь надо еще, чтобы помогли ему, дали подзаработать. И чего бы лучшего, чем…

– А лавка-то ваша, что ли?

– …лучшего, чем… – опять начал было Варнер. И осекся. – Что? – сказал он.

– Говорят, ваша лавка-то.

Варнер уставился на него. Теперь лицо Варнера уже не было учтивым. Оно было просто совершенно неподвижным, совершенно спокойным и внимательным. Он полез в нагрудный кармашек и достал сигару. Сам он не пил и не курил, будучи от природы наделен столь счастливой конституцией, что чувствовать себя лучше все равно некуда, а против собственного естества идти – как он, верно, сам бы выразился – только Бога гневить. Но он всегда носил их при себе две-три штуки.

– Держи сигару, – сказал он.

– Не употребляю.

– А жевать – жуешь, а? – попытался усмехнуться Варнер.

– Ну, бывает, и пожую, центов на пять, для вкуса. Одно дело жевать, соки вытягивать, но чтоб деньги огнем жечь – до этого не дошло.

– Эт точно, – сказал Варнер. Он поглядел на сигару, спокойно произнес: – Бог даст, до этого и не дойдет ни у тебя, ни у кого другого из ваших. – Он сунул сигару обратно в кармашек. С присвистом выдохнул. – Ну хорошо, – сказал он. – С осени. Сперва пусть он урожай соберет. – У Джоди никак не получалось уследить, когда тот смотрит на него, а когда нет, но теперь ему дано было пронаблюдать, как тот одну руку поднял, а другой с бесконечным пренебрежением стряхнул с рукава что-то пренебрежимо малое. Еще раз Варнер с силой выдохнул через ноздри. Теперь это прозвучало как вздох.

– Ну хорошо, – сказал он. – Тогда со следующей недели. Потерпишь, что там осталось, или как? Но ты мне за это ручаешься. – Тот сплюнул.

– Ручаюсь за что? – проронил он.

Через две мили тени вокруг сомкнулись, и пали сумерки, уже такие краткие в конце апреля, и забелели деревца кизила среди других деревьев, более темных, – стоят раскрыв воздетые ладони, словно монахини на молитве; и вот уже вечерняя звезда, уже козодой. Поспешая к яслям, конь бежал резво по вечернему холодку, как вдруг Варнер, потянув за повод, остановил его и так попридержал на добрую секунду.

– Прах тебя дери, – вслух произнес он. – Ведь он стоял-то в аккурат там, где его никто из дома не углядит.

Глава вторая

1

К поселку опять подъезжал Рэтлиф, агент по продаже швейных машинок, правда, на этот раз вместо машинки у него в собачьей конуре содержался подержанный граммофон и новенький, еще в заводской проволочной связке, комплект зубьев для бороны, и первое, что Рэтлиф увидел, это старую белую кобылу, стоя на трех ногах подремывающую у столба ограды, а чуть погодя показался и сам Билл Варнер, который сидел все в том же домодельном кресле, на фоне взбегающих по склону заглохших лужаек и одичало разросшихся садов усадьбы Старого Француза.

– Добрый вечер, дядя Билл, – сказал Рэтлиф приветливо, обходительно, даже с почтением. – Говорят, вы с Джоди нового приказчика завели в лавке.

Колючие маленькие глазки Варнера внимательно на него поглядели из-под рыжеватых, слегка насупленных бровей.

– Уже разнеслось, стало быть, – отозвался он. – Со вчерашнего далеко ли бывал?

– Милях в семи-восьми, – сказал Рэтлиф.

– Ха, – сказал Варнер. – Куда же нам без приказчика!