Пощады не будет

В общем и целом переговоры закончились к вящему удовольствию обеих договаривающихся сторон. Кагдерия получала долгожданного союзника, причем ее участие в войне ограничивалось лишь крупным, но не чудовищным для этого практически не затронутого войной королевства финансовым взносом, а также обеспечением агберской армии продовольствием и фуражом. Ее армия же задействовалась только в качестве вспомогательного корпуса, предназначенного для обеспечения контроля над местностью после вытеснения оттуда насинских войск и занятия гарнизонами уже освобожденных крепостей. На первый взгляд это означало, что кагдерцы получали все возможные преференции при минимальных затратах. И Грон, в рамках своей роли, довольно громко возмущался подобной несправедливостью. Но Мельсиль, ловко демонстрируя свое нежелание затягивать переговоры, в том числе якобы реагируя на недвусмысленные посылы королевы Ирсии в сторону Грона, как бы продавила это решение. Создав тем самым возможность Грону, как не согласившемуся, но подчинившемуся, трактовать свои действия в реальных ситуациях предстоящей войны в довольно широких пределах. Агбер же получил право прохода войск через Кагдерию, снабжение, да еще и частичное софинансирование кампании, покрывающее к тому же большинство затрат. На большее Грон и Мельсиль, как люди совершенно реально смотрящие на ситуацию, рассчитывать и не могли. Подгребать под себя Кагдерию до того, как они окончательно разберутся с Черным бароном, означало наживать себе лишний источник неприятностей, только отодвигающий дальше по времени возможность заняться главным источником таковых. А так – все при своих, и все довольны… Так что королева Ирсия была в таком восторге от удачи своей миссии, что даже простила Грону его показную холодность.

Вечером Мельсиль, покормив Югора, уселась перед зеркалом и принялась расчесывать свои роскошные волосы, пристально разглядывая себя в полированном серебре. Грон сидел чуть в стороне, у камина, просматривая отчет, присланный Шуршаном.

– Знаешь, – внезапно произнесла Мельсиль, – если тебе это понадобится, можешь трахнуть эту дуру. Я не обижусь.

Грон оторвался от бумаг и удивленно воззрился на жену. Нет, если бы это действительно по тем или иным причинам понадобилось, он бы сделал это, ни минуты не колеблясь. В политике секс и любовная интрига точно такие же инструменты, как поражающая роскошь дворцов и соборов, дорогие подарки, торговые преференции, кредиты или, скажем, так называемая безвозмездная экономическая помощь. Но даже если бы он и сделал это, ставить в известность жену он не собирался. Между ними никогда не встанет никакая другая женщина – и точка. Даже если что где и просочится. Умная жена, а у Грона пока были только такие, даже если до нее дойдут какие-то слухи, сама поймет ситуацию и не станет спрашивать. Ибо умная жена так держит свою семью, ее уют, атмосферу, взаимоотношения, что у нее и в мыслях нет сомневаться в том, что муж в первую очередь и в целом – ее, что бы там у него и где ни случалось. И вот такой пассаж…

– А почему ты это сказала? – удивился Грон.

Мельсиль развернулась к нему.

– Просто я, как выяснилось, такая же баба, как и другие. И до сих пор не могу успокоиться, вспоминая, какие взгляды она на тебя бросала.

– Хм, – усмехнулся Грон, – но в таком случае тебе подобало бы заявить нечто типа: «Не дай Владетель, поведешься – глаза выцарапаю!», а не то, что ты сейчас сказала.

– Кроме того что я баба, я еще и королева, – сердито сверкнула глазами Мельсиль, – и если то, что ты ее как следует вздрюкнешь, позволит тебе сохранить хотя бы сотню жизней наших солдат, то пусть так и будет.

Грон несколько мгновений переваривал ее слова, а затем оглушительно расхохотался.

– Да уж, Мельсиль, – заявил он, отсмеявшись, – ты даже свой гнев подчиняешь своему долгу и обращаешь на пользу стране. – Он сложил бумаги, засунул их под свою подушку, а затем поднялся на ноги и, подойдя к жене, резким движением, так что пара швов просто лопнула, не стянул, а буквально содрал с нее платье. – Иди сюда, моя королева, – жарко прошептал Грон, с силой, но нежно кидая ее на кровать. – Я покажу тебе, как я умею…

– И потом, я знаю, что ты все равно мой, – прерывающимся голосом прошептала Мельсиль, – и что никогда и ни с кем тебе не будет так хорошо, как со мной. Никогда. Ни в горе, ни в радости… И ни с кем…

А затем она уже не могла говорить…