Поскольку я живу

- Я люблю его. После всех его предательств – я его люблю. А он даже мертвый меня предал, - и Мила снова зарыдала в трубку, пока Иван привыкал к этой удивительной истине – он сам, всей своей жизнью всем им задолжал. Не будь его… просто не будь его… Полина росла бы с отцом, который ее любил. Наверное, любил. Дмитрий Мирошниченко на редкость умел любить. И прощать. Прощаться только у него не выходило ни черта. «Вернемся и встретимся» вместо «У меня хондросаркома».

А еще он не забывал повторять, что гордился сыном.

- Прости, я ничего не изменю. Будет так, как он хотел, - четко, почти по слогам произнес Иван, снова прерывая материны рыдания.

- Поступай, как знаешь! – она опять сорвалась на крик. Он был злым и гадким. – Оставайся сам. Ненавижу тебя. И тех двух дряней – ненавижу! Ни о чем не жалею, слышишь? Ни о чем!

После этого телефонный звонок отрубился. Вызов был завершен. Сама она сбросила, или на ее карте просто закончились деньги, Иван не стал задумываться. Он просто сделал сейчас еще одно открытие. Которое открытие за эти десять минут: ничего уже не больно. Предел прочности наступил. Наверное, он и не сможет больше чувствовать так, как чувствовал раньше.

Но когда спустя три дня после похорон, вернувшись в Киев и познакомив Лорку с Карамбой, в своей квартире Ваня все-таки раскрыл отданную ему Фридманом сумку с вещами отца, скрутило страшно. Там, в этой сумке, вместе с предметами одежды и гигиены, были диски его записей и записей Полины – все, кроме последнего, общего. Наверное, Мирошниченко-старший так и не узнал – и хорошо, что не узнал. На одном из По?линых даже имелся автограф. Нелепо, бессмысленно вот так по наследству автографы получать. И еще альбом с фотографиями, где их снимки были перемешаны. Его – знакомы. С самого детства и всю жизнь. По?лины – вырезки из журналов и то, что можно найти в сети, снятое для масс-медиа. Еще несколько – сделаны просто на улице, похоже на то, как фотографируют папарацци, видимо, по отцовскому заказу, с маленьким белокурым мальчиком, который, Иван знал это точно, отцу внуком считался. И лишь на последней странице – фото у дерева магнолии, которое походило на обычный снимок из семейного архива. Там Поля держала на руках своего сына, похожего на нее как две капли воды. Она права. От Штофеля ничего. И от него – ничего. Кроме общего на их семью генетического кода. А еще он тоже был мальчиком, которого не любила его мама.

Что ж, если чему Иван и научился за эти годы, так это знанию, что у каждого свой жертвенный алтарь.

Глава 18

Телефон заходился мелодией входящего звонка. Полина взглянула на экран – номер был незнакомый. После недолгих раздумий все же решила ответить – мало ли, и сместила зеленую кнопку пальцем.

- Полина Дмитриевна? – раздалось на другом конце. Ровно и по-деловому.

- Да, - в тон проговорила и Полька. – Слушаю вас.

- Вронский Артемий Викторович беспокоит, я адвокат Дмитрия Ивановича Мирошниченко и звоню вам по его поручению. Нам необходимо встретиться.

- Что, простите? – переспросила Полина, решив, что ослышалась.

Не ослышалась.

Через секунду этот… адвокат с фамилией из русской классики с легким нажимом в голосе повторил:

- У меня поручение. От Дмитрия Ивановича. К вам.

- Вы точно ничего не перепутали? Это несколько странно…

- Вам не знакомо это имя?

- Знакомо, если, конечно, мы говорим с вами об одном и том же человеке.

- Я думаю, об одном. И поверьте, в ваших интересах согласиться на встречу. Информация, которой я располагаю, очень важна для вас.

- Тогда это тем более странно, - усмехнулась Полина.

В трубке замялись. Видимо, обдумывали следующие слова, прозвучавшие уже не совсем по-деловому, но, скорее, по-дружески:

- От больших возможностей, госпожа Штофель, не отказываются.

В свою очередь Полина тоже помолчала, вспомнив визит Мирошниченко-мамы. Папа, видимо, решил действовать через адвоката. Статус. Интересно, тоже сына откупать? Бред!

Губы ее сами собой растянулись в улыбку.

- Вы хотите, чтобы я приехала в Одессу? – спросила она.

- Нет, нет, что вы! У меня в Киеве назначено несколько встреч, так что… если это возможно, и вы не на гастролях… простите, наслышан о вашем творчестве, да и Дмитрий Иванович когда-то говорил… если это возможно, то давайте встретимся сегодня? Вам будет удобно? Мне хотелось бы поскорее покончить с формальностями.

- Да, сегодня было бы удобно, - задумчиво сказала Полина, - если не прямо сейчас.

- Давайте вечером?

- Во сколько и где?

- Часов около шести в Фавор Парке. Знаете? Я здесь живу сейчас и оккупировал переговорную под свои встречи. Зал Антеро. Найдете?

- Постараюсь, - отозвалась Полина.

- Спросите на ресепшене, я предупрежу, чтобы вас проводили.

- Хорошо, благодарю.

- Если ваши планы каким-то образом изменятся, не сочтите за труд предупредить.

- Конечно, но я буду, - подтвердила Полина намерение встретиться.

- В таком случае, до вечера, Полина Дмитриевна.

Она попрощалась и отключилась, дав, наконец, полную волю своему удивлению. И некоторому чувству дежа вю. Всё уже когда-то было – сначала Ванька в ее жизни, а потом его родители.