Одни говорили, будто привидение скряги совершило это, стремясь наказать моего родственника за то, что тот первоначально в него не верил; по мнению других, в действительности это был призрак не владельца мельницы, а какого-то местного водопроводчика или стекольщика, который, понятно, был заинтересован в том, чтобы жилище подвергалось непрерывному разрушению. Но никто ничего не знал наверняка.
Мы снова выпили немного пунша, а затем викарий рассказал нам свою историю.
Я вообще не сумел понять суть его рассказа и потому могу изложить его вам ничуть не более внятно, чем рассказ доктора. Более того, в эту историю, видимо, не вник никто из нас. Впрочем, если говорить о сюжетной канве, это была просто превосходная история. В ней, кажется, произошло огромное множество событий – вполне довольно, чтобы написать с десяток романов. Я никогда не слышал другой истории, которая содержала бы столько сюжетных ходов или в которой присутствовало бы такое невероятное количество персонажей.
Достаточно сказать, что в этой истории были задействованы все люди, которых наш викарий когда-либо тесно знал или хотя бы мимоходом встречал в своей жизни, и даже часть тех, о которых он только слышал. В ней были прямо-таки сотни действующих лиц, и каждые пять секунд викарий вводил в свой рассказ совершенно свежую коллекцию персонажей, а также все новые и новые события.
Ну, вот примерно в таком духе:
– И тогда мой дядя отправился в сад и взял свое ружье, но, разумеется, его там не было, и Скроггинс сказал, что в него не верит.
– Не верит в кого? И кто такой Скроггинс?
– Скроггинс! О, это был другой человек, и вы знаете, его жена…
– Что еще за жена – и при чем тут она вообще?
– Вот об этом я и говорю вам: именно она отыскала ту шляпу. Она приехала со своей двоюродной сестрой в Лондон. Ее кузина, кстати, была моей свояченицей, а другая племянница вышла замуж за человека по имени Эванс, а Эванс после того, как закончилась вся эта история, отнес круглую коробку мистеру Джейкобсу, потому что отец Джейкобса видел этого человека, когда он еще был жив, и когда он умер, Джозеф…
– Погодите, ради бога, ну их, этого Эванса с его коробкой, но что сталось с вашим дядей и ружьем?
– Ружьем! Каким еще ружьем?
– Да тем ружьем, которое было у вашего дяди в саду и которого там все-таки не было. Кого он застрелил из этого ружья – Якобса или Эванса, Скроггинса или Джозефа? И если это все-таки произошло, он совершил благой и полезный поступок, а нам доставит большое удовольствие услышать о нем!
– Нет-нет, он никак не смог бы этого сделать, потому что был заживо замурован в стене, вы ведь знаете, и когда Эдуард IV обратился к настоятелю насчет этого, моя сестра сказала, что состояние ее здоровья этого не позволяет, так как это ставит под угрозу жизнь его ребенка. Вот почему они окрестили его Горацио – в точности как своего собственного сына, который был убит в битве при Ватерлоо, прежде чем он родился, и сам лорд Нейпир сказал…
– Послушайте, а вы хоть понимаете, что говорите? – наконец спросили его мы.
Викарий ответил: «Нет», но присовокупил, что каждое слово – правда, поскольку его тетя видела все это сама. Засим мы накрыли его с головой скатертью, и он уснул.
Человек науки
…Однажды я повстречался на Стрэнде с человеком, которого очень хорошо знал, хотя и не видел много лет. Мы вместе прогулялись до Чаринг-Кросс, там пожали друг другу руки и разошлись. На следующее утро я рассказал об этой встрече нашему общему приятелю и только от него впервые узнал, что тот мой знакомый умер полгода назад.
Естественно предположить, что я обознался и принял одного человека за другого, – ошибка, которую я часто допускаю из-за плохой памяти на лица. Примечательно, однако, что всю нашу прогулку я общался с незнакомцем, находясь под впечатлением того, что он – тот самый покойный, и случайно или нет, но его ответы ни разу не указали на мое заблуждение.
Как только я закончил свой рассказ, Джефсон, который слушал очень вдумчиво, спросил, верю ли я в спиритизм «без оговорок».
– Это довольно расплывчатый вопрос, – ответил я. – Что ты подразумеваешь под «спиритизмом без оговорок»?
– Ну, веришь ли ты, что духи умерших не только властны посещать эту землю по своей воле, но и, находясь тут, способны действовать, вернее, побуждать к действию? Позволь мне привести конкретный случай. Мой приятель-спиритуалист – человек здравомыслящий и обделенный воображением – как-то рассказывал мне, что однажды вечером, когда он был один, стол, через который дух одного из друзей имел привычку поддерживать общение, по собственной воле медленно пересек комнату и прижал его к стене. Итак, может ли кто-то из вас поверить в это или нет?