Послания

Елене Игнатовой

В тщетном поиске рифмы к Некрасову,в честной бедности дар свой виня,погляди в интернете «саврасого» – не художника, просто коня —мигом выйдет война партизанская,талый снег да родильницы стон,пожилая лошадка крестьянскаяс чёрной гривой и жидким хвостом.А по Лиговке пьяные писари ходят-бродят, шатаясь, ложась,

как на родине водится исстари, в придорожную мягкую грязь,и храпят по казармам рабочие (руки-крюки, колтун в волосах),и пружинка скрипит в позолоченных,недешёвых карманных часах.Леденец прохладительный – за щеку. Что за шум?Не свергают ли власть?Заговорщика дворник с приказчикомволокут в полицейскую часть.То кричат ему: «Накося-выкуси!», то – в лицо кулаками! Еврей,из студентов. Ах, сколько же дикости

в нашем тёмном народе, Андрей!До сих пор ли, глухая кормилица, поутру повзрослев невпопад,твои школьницы носят в чернильницененадёжный растительный яд?Недоспали, напутали сослепу – холодей же, имперский гранит,где савраска, похожий на ослика, на петровскую лошадь глядит…

«Шелкопряд, постаревшей ольхою не узнан…»

Шелкопряд постаревшей ольхою не узнан,отлетевшими братьями не уличён,

заскользит вперевалку, мохнатый и грузный,над потухшим сентябрьским ручьём.Суетливо спешит, путешественникпылкий, хоть дорога и недалека,столько раз избежавший юннатской морилки,и правилки, и даже сачка.Сладко пахнет опятами, и по прогнозу(у туриста в транзисторе) завтра с утраподморозит. А бабочка думает: грозы?наводнение? или жара?

Так и мы поумнели под старость – чего там! —и освоили суть ремесласообщать о гармонии низким полётом,неуверенным взмахом крыла.Но простушка-душа, дожидаясь в передней,обмирает – и этого непередать никому, никогда,ни на средней, ни на ультракороткой волне.

«…тем летом, потеряв работу, я…»