Послания

Мой Палисандр, ахейские вершиныпокрыты снегом. Золотится гладьэгейская. В безветрии застылирыбацкие суденышки. Горчатзелёные оливки, сыр овечийкрошится на пастушеской лепёшке,и амфора двуручная полнавином багровым. У твоих дверейлавр шелестит, синеет можжевельник.Мой Палисандр, мой чудный лирник, триждыизгнанник, разжигая свой очагна острове, приюте диких кози вольных муз, нашёл ли ты источник

живого вдохновения? Ночамиявляется ли в хижину твоюслепая тень Гомера? Напевая,в крестьянских ты сандалиях восходишьпо горной тропке к храму Артемидыи смотришь вниз, где юная Европа,тунику скинув, плещется в заливе.Счастливая Эллада! Ей в наследстводосталась власть притягивать певцоввсей ойкумены, даже из торговойАмерики, где скрежетом прядильныхмашин и паровозными гудкамизаглушены стенанья сладкой лиры.Мой Палисандр, уже пятнадцать лет,

как из славянских сумрачных пределоввернулся ты в Канаду, на своюзаснеженную родину – но вскоревзлетел, подобно вольному орлус квебекской колокольни, приземлившисьв Америке, гнезде республиканцеви атеистов. Страшную ошибкуты совершил, певец, и заплатилужасною ценой. Твоя любовьк британской королеве приводилаамериканцев в бешенство. Годамиютился ты в затерянных ущельяхВермонта, словно ссыльный, в Мичигане

промышленном, где древние лесапод топорами гибнут на потребукаретника, в Манхэттене распутном.Душа певца устала. Ты собралнехитрый скарб в мешок и отряхнулпостылый прах Америки от ногнатруженных. И пароход ревущийувлек тебя в желанную Элладу.Мой Палисандр, невольник вдохновенья!Отчизна без тебя подобна домубез алтаря. Неужто ты навекиотверг дары отечества – лапту,коньки острозаточенные, скачки,хоккейные баталии? Забыл,

как поутру стреляли мы бромонтскихтетеревов, какого осетрас каноэ ты пронзил своей острогойна озере Святого Иоанна?Любимец Аполлона и Эрота!Грущу по тем мгновеньям незабвенным,когда, склонясь на долгие моленья,ты ударял волшебными перстамипо струнам верной лиры… ТерпеливоКанада ждет возлюбленного сына,наследника Орфея, чтобы звуки,божественные звуки новых песендыханьем солнца древнего согрелидоминион недоброго Борея.

10. «Дошла ли, Рональд, до тебя моя…»