Посланник (СИ)

  Нервозность Сосновского изменила качество, она перешла из раздражительности в обеспокоенность. Но страха, страха еще не было.

  - Значит, если что-то сделаю, то умру быстро. Не сделаю - умру болезненно и длительно. Старый трюк шантажистов. На-ка, выкуси.

  Сосновский сложил пальцы в фигу и с удовольствием вертел ею в сторону незна-комца. Уверовав за многие годы в свою безнаказанность, он и сейчас не чувствовал, не ощущал кожей реальной опасности.

  - Что ж, видимо надо показать, а потом уже продолжить разговор.

  Незнакомец встал, подошел к креслу Сосновского, крутанул резко, обматывая ту-ловище и руки скотчем.

  - Вот, теперь можно и дальше общаться, а то одно недопонимание. - Он взял пальцами левый мизинец Сосновского. - Правая рука нам еще пригодится. - Сжал с такой силой мизинец, что кости захрустели, словно под прессом.

   Сосновский дико взвыл, его глаза округлились, наполненные ужасом и болью. Он не ожидал, никак не ожидал, что такая участь может постигнуть и его. Через некоторое время крики перешли в стоны и всхлипывания.

  - Окей, теперь можно и продолжить разговор. Любой твой неверный ответ, любая ложь будет стоить очередного пальца. Собственно мне нужен твой один глаз, одно ухо, правая рука и, может быть, рот, чтобы мог сказать что-нибудь. А остальные части тела мне не нужны. Буду ломать, крушить... или ты готов к первому варианту?

  Сосновский закивал головой, вымолвил с хрипотцой, все еще морщась от боли:

  - Я согласен, - он снова закивал головой.

  - Хорошо. Я приехал забрать наворованное тобой, украденное у российского на-рода. Все, что ты смошенничал, стащил, выбил рэкетом, убийствами и террором - надо вернуть.

  - Я никого не убивал, не рэкетировал, а терроризм - это вообще смешно.

  Незнакомец подошел и размозжил Сосновскому следующий палец. Когда он не-много успокоился от крика, продолжил.

  - Да, своими руками ты не убивал ни кого. Но по твоему приказу, от жадности твоей, погибло много людей. Ты лично не занимался рэкетом и террором, ты руководил, приказывал, даже Президентов тасовать пытался. Но пришло и твое время. Зло, совер-шенное тобой, не вернется сторицей - лишь мелкой крупицей. Просто его слишком много - твоего зла. - Незнакомец закурил, пододвинул какое-то блюдце вместо пепельницы к себе. - Однако, продолжим. Какая у тебя сумма на счетах, на всех счетах?

  Сосновский завозился в кресле, заерзал. Видимо, раздумывал - может ли действительно незнакомец знать все? Пальцы ведь тоже жалко. Потом спросил:

  - Скажи - кто ты? Что тебе надо - я уже понял.

  Незнакомец ухмыльнулся.

  - Кто я? Зачем тебе это? Считай, что совесть людская. Совесть тех, кого ты обоб-рал и убил. И сужу я тебя не по закону - по совести, по их совести и праву.

  - Но, ты же сам приступаешь закон. Кто дал тебе право судить?

  - Верно, - незнакомец снова ухмыльнулся, - приступаю закон, как ты выразился. Но сужу я тебя по закону большинства, по закону совести и чести людской. По государст-венному закону тебя все равно не казнят и украденные деньги не вернут, а такие, как ты, гниды, жить не должны. Не рассчитывай на поблажку, не тяни время - я задал тебе во-прос.

   - А что у меня на счетах - крохи. Точно не помню, тысяч семьдесят наберется.

  Незнакомец встал.

  - Сто, сто семьдесят, - заголосил Сосновский, поняв, что сейчас может лишиться еще одного пальца.

  Крики сотрясали комнату.

  - Двести, двести семьдесят, - всхлипывал Сосновский.

  - Дурак, - с сожалением бросил незнакомец. - Неужели деньги важнее здоровья? Какой же ты гад все-таки. Да, ты лишился недавно пяти миллиардов, был уверен в обрат-ном, но лишился. Крохи, как ты выразился, составляют сейчас восемнадцать миллиардов долларов. И ты переведешь их в Россию немедленно. Потом продолжим разговор дальше.

  Сосновский раскис и всхлипывал. Названная сумма ударила его сильнее боли в пальцах. А незнакомец глядел на него и поражался алчностью. Это каким же надо быть нелюдем, чтобы из-за денег отдавать собственную жизнь? Не чужую - собственную. Или он все-таки надеялся лишь на мелкие травмы, которые заживут, зарубцуются временем? Сосновский плакал - поистине крокодиловы слезы.

  Незнакомец смотрел на это жалкое создание и поражался - насколько плотно въе-лась в кровь привычка обирать людей, выбивать деньги любым путем. Наверное из-за жадности и в венах текла не кровь, а деньги. Он даже хмыкнул от такого сравнения.