После долгих дней

Помимо нападок на Андрея Телищева, Черняков выступал с резкой критикой статей и докладов самого Александра, критиковал переводы с древнешумерского, несмотря на то что не был знаком с особенностями этого языка. Мыслями о недалекости и неопытности Александра он делился со всеми, кто знал Телищева, пытаясь как можно шире и глубже внедрить свое мнение об этом человеке, заронить зерно сомнения как у членов кафедры, так и за ее пределами. Пиоша он называл «потерявшим разум стариком», который поддался на лесть и хитрость молодого предприимчивого студента. За год или два внушений со стороны Чернякова и его окружения Александр прослыл карьеристом и выскочкой. На факультете его не любили, несмотря на успехи в работе и громкую славу, которую молодой ученый принес не столько себе, сколько своей кафедре, ставшей известной во всем мире как хранительница раскопанной летописи о шумерском потопе, датированной III тысячелетием до нашей эры.

5

В тот день, когда в гостинице города Меде поселились два незнакомца, в Шуруппаке, что лежал на берегу Евфрата, царь по имени сын Убар-Туту услышал странный голос. Сначала властитель подумал, что впервые за недолгий век ему явились галлюцинации, от которых страдали когда-то и его отец, и дед. Но все же он попытался убедить себя в том, что голос был лишь плодом воображения, следствием дневного сна, в который он погрузился после выпитого за обедом финикового пива, доставленного из Ура. Тем не менее голос раздался снова и еще громче, чем в первый раз. Сын Убар-Туту приподнялся и, опершись на локоть, стал вслушиваться в жаркую тишину раскаленного послеполуденного времени. Покрывало, расшитое сценами из шумерской мифологии, соскользнуло на кирпичный пол. «Эй! Человек из Шуруппака, сын Убар-Туту! Не спи! – властно объявил голос. – Во сне нет ничего, кроме пустых иллюзий…»

Убар-Туту быстро вскочил и побежал по гигантской зале, украшенной колоннами с имитацией плетеных циновок красного, черного и белого цветов, с крупномасштабными фигурами быков и леопардов на всю протяженность стен, украшенных небольшими орнаментальными фризами, сохранившимися еще со времен прадеда Убар-Туту, перевезенными из Ларака[25]. Пытаясь понять, кто был способен пробраться во дворец, обойдя охрану и вооруженных до зубов солдат, царь вертел головой направо и налево, спотыкался о длинные полы своей одежды, повторяя:

– Эй, стража! Стража! Где вы все? Кто здесь?

И тут он услышал:

– Напишешь Историю Мира и закопаешь ее здесь, под стенами дворца!..

Сын Убар-Туту остановился. У высокого узкого выреза в стене, служащего одновременно окном и вентиляционным люком, в ослепительном потоке солнечных лучей, стоял величественный белокурый незнакомец, он был выше сына Убар-Туту не меньше чем на четыре головы, от чего лицо его разглядеть было трудно. Он оторвался от стены и, словно огненная змея, медленно заскользил по направлению к Убар-Туту.

– Жаль… – шипел незнакомец. – Жаль, что вам, людям, необходимо все объяснять детально… Вам неведомо значение тайных знаков, с помощью которых мы пытаемся говорить с вами…

Сын Убар-Туту попятился к дверям, но незнакомец парализовал его движения. Он не мог пошевелить ни пальцем, ни рукой, не мог повернуть шею.

– Я бог Энки, бог мудрости, к которому ты не раз обращался в своих молитвах… Я пришел и говорю тебе – напиши историю шумерских городов и закопай ее в саду под стенами Шуруппака… Затем сломай свой дворец и построй из него корабль, посади в него родственников и друзей своих, домашних птиц и животных, также возьми запас пищи и воды, семян всех растений, садись на корабль и плыви из этих мест!

– Куда же мне плыть? – спросил сын Убар-Туту.

– Ты сам поймешь, куда тебе плыть, но до того ты должен молиться о ниспослании добра людям!

– Но Евфрат слишком далеко от дворца. Как же я отправлю туда корабль?

– Евфрат сам придет к тебе…

– Но как я построю корабль? Я не умею строить.

– Здесь ты найдешь все, что тебе нужно… И помни, прогневался на вас Энлиль, сильно прогневался. Не успеешь за семь дней построить корабль – погибнешь сам и погубишь других!

Сказав это, Энки протянул сыну Убар-Туту глиняную дощечку и посмотрел на царя так, как будто хотел прожечь его насквозь всеми молниями, что скопились на небесах. Тот потерял равновесие и с грохотом упал на сырцовые плиты.

6