После финала

В доме беспорядок, входная дверь загромождена кучей обуви, а на крючках, прибитых к стене, висит одежда и физкультурная форма. Я следую за Эйлин и вижу открытую дверь, которая, должно быть, ведет в спальню Бриджит.

– Раньше это была наша гостиная, но теперь это спальня Бриджит, а кухню мы переделали в ее душевую. В столовой у нас теперь кухня, а гостиная сейчас на втором этаже. Это обошлось нам дешевле, чем переезд в новый дом, но, боже мой, как нам пришлось попотеть! – смеется Эйлин.

Большую часть комнаты занимает больничная кровать с подъемным устройством. На стене напротив висит металлический шкафчик, рядом стоит кислородный баллон.

– Сейф для лекарств, – объясняет Эйлин, проследив за моим взглядом. – Когда в доме еще два ребенка, препараты нужно надежно прятать.

На окнах висят веселенькие занавески. Я улыбаюсь, глядя на висящие над кроватью диски, которые разбрасывают по комнате цветные радуги.

– Это так трогательно, – говорю я, указывая на крутящийся модуль.

– Близнецы на все для нее готовы, – улыбается Эйлин. – К сожалению, зрение у Бриджит ухудшается, и я не знаю, как долго она сможет это видеть. Пойдем, я поставлю чайник, а ты сможешь с ней познакомиться.

Бриджит четырнадцать лет. Руки и ноги у нее настолько тонкие, что я могла бы обхватить их двумя пальцами. Они зафиксированы на кровати прочными черными ремешками. Голову поддерживает губчатый обруч.

– Это выглядит жестоко, я знаю, – быстро говорит Эйлин. – Но для Бриджит комфортнее, если ее тело в правильном положении. Тебе повезло, у нее сегодня хороший день, да, Бриджит?

Эйлин целует дочь в голову. Я жду какого-нибудь ответа – движения, улыбки или чего-то подобного, – но Бриджит совсем не реагирует.

– Привет, Бриджит, меня зовут Пипа, – улыбаюсь я девочке.

Это немного странно – впервые увидеть ту, о которой я так много знаю. Я вспоминаю забавные истории, которые Эйлин рассказывает в своем блоге, и места, куда они с мужем ездили вместе с Би.

– Сегодня нет занятий?

Я знаю, что Бриджит глухая и не может читать по губам, но мне кажется невежливым разговаривать только с Эйлин, как будто Бриджит здесь нет.

– О, у нас тут целая история, – говорит она, закатывая глаза. – Извини, я даже не спросила, пьешь ли ты молоко. Так нормально? – Она протягивает мне чашку чая с молоком.

– Все отлично, спасибо.

– Школа, где учится Бриджит, на прошлой неделе закрылась. В понедельник мы получили письмо, а в пятницу они уже захлопнули двери.

Эйлин садится за кухонный стол, заваленный книгами, ручками и остатками от завтрака. Я тоже сажусь.

– Разве они могут это сделать?

– Похоже, что могут. Они предложили нам место в школе в нескольких часах езды отсюда или интернат в Сассексе. Нет уж, спасибо.

– И что вы намерены делать?

Впервые с тех пор, как я приехала, в голосе Эйлин звучит растерянность. Она пожимает плечами.

– Честно говоря, я не знаю. Я как раз работаю в часы школьных занятий, иначе мы не сможем оплачивать счета. И хотя у Бриджит есть сиделки, они не должны находиться с ней без одного из нас. Ладно, как-нибудь выкрутимся. – Она улыбается. – Всегда выкручивались.

Мы допиваем чай, потом Эйлин извиняется и идет укладывать Бриджит спать, а я вызываюсь вымыть посуду. Позже, глубоко вздохнув, я задаю вопрос, которого Эйлин наверняка ждала:

– Ты знала, что Бриджит родится инвалидом?

– На двадцатой неделе УЗИ показало у нее расщепление позвоночника. Все остальное было сюрпризом, – криво усмехается Эйлин.

– А ты…

Эйлин сказала, что я могу задавать ей любые вопросы. Но я не могу. Не могу.

– Все равно ее родила? – продолжает она за меня.

Я киваю, стыдясь того, что подразумеваю под своим вопросом.

– Я не это имела в виду…

– Все в порядке. Это важные вещи, о которых необходимо говорить.

Наклонившись вперед, она складывает ладони и смотрит на свои большие пальцы.

– Никогда даже речи быть не могло о том, чтобы прервать беременность. Конечно, это было большим ударом, но мы уже дали ей имя, ждали, когда она появится на свет, и уже любили ее. Ради этой девочки я была готова броситься в огонь – и временами мне кажется, что именно это я и делаю.

– Значит, ты никогда не жалела, что родила ее?

Эйлин поднимает глаза.

– Я этого не сказала.

Посмотрев через дверь в комнату Бриджит, она говорит так тихо, будто никогда раньше не произносила таких слов:

– Люди говорят, что мы жертвуем собой, ставя потребности Бриджит выше своих и давая ей жизнь даже в ущерб кому-то из нас. На самом деле все наоборот. Я родила ее, потому что хотела этого ребенка.

Эйлин замолкает, и я, затаив дыхания, жду продолжения ее исповеди.

– Бриджит сделала мою жизнь богаче, как и жизнь всех, кто ее знает, – а их миллион. Но если бы я знала, какой тяжелой будет ее собственная жизнь, если бы знала, что моменты радости будут так малы и мимолетны среди припадков, операций и лекарств…

Эйлин выпрямляется, и взгляд ее становится сосредоточенным.

– Я не знаю, была бы я такой эгоисткой.

Глава 12

Лейла