После капитализма. Будущее западной цивилизации

Первый шаг «мышление постиндустриальной эпохи» сделало тогда, когда появились газеты — форматы подачи информации, состоящие из большого количества коротких и не связанных между собою текстов. Уже в XIX веке все многие выдающиеся деятели традиционной европейской культуры поняли, что газета — это страшная антикультурная сила, которая переделывает мышление и воспитывает особый тип участника культурного процесса, поверхностного, разбросанного, способного видеть мир только через призму газетной статьи и не способного потреблять более сложную интеллектуальную продукцию. Европейские интеллектуалы начинают писать гневные обвинения в адрес газет. Критик Александр Скабичевский предостерегает Чехова от работы в газетах и говорит, что газетное царство грозит ему участью клоуна, шута и в итоге— выжатого лимона. Цветаева пишет ужасное стихотворение «Читатели газет»:

Глотатели пустот,

Читатели газет!Газет— читай: клевет.

Газет— читай: растрат.Что ни столбец — навет.

Что ни абзац — отврат.

Гессе в своем романе «Игра в бисер» обличил попытку газет заигрывать с интеллектуальными темами и создал известное понятие «фельетонной эпохи». Фельетонам в «Игре» посвящено несколько страниц: «Похоже, что они, как особо любимая часть материалов периодической печати, производились миллионами штук, составляли главную пищу любознательных читателей, сообщали или, вернее, «болтали» о тысячах разных предметов… Излюбленным содержанием таких сочинений были анекдоты из жизни знаменитых мужчин и женщин и их переписка, озаглавлены они бывали, например, «Фридрих Ницше и дамская мода шестидесятых-семидесятых годов XIX века», или «Любимые блюда композитора Россини», или «Роль болонки в жизни великих куртизанок» и тому подобным образом. Популярны были также исторические экскурсы на темы, злободневные для разговоров людей состоятельных, например: «Мечта об искусственном золоте в ходе веков» или «Попытки химико-физического воздействия на метеорологические условия» и сотни подобных вещей… Меняла ли знаменитая картина владельца, продавалась ли с молотка ценная рукопись, сгорал ли старинный замок, оказывался ли отпрыск древнего рода замешанным в каком-нибудь скандале — из тысяч фельетонов читатели не только узнавали об этих фактах, но в тот же или на следующий день получали и уйму анекдотического, исторического, психологического, эротического и всякого прочего материала по данному поводу; над любым происшествием разливалось море писанины, и доставка, сортировка и изложение всех этих сведений непременно носили печать наспех и безответственно изготовленного товара широкого потребления».

Фельетоны осуждаются Гессе от лица элитарной, снобистской культуры, он видит в них опошление, популяризацию и бесполезную растрату сил, но мы, ретроспективно глядя на инвективы Гессе, видим, что «фельетон», каким он был в немецкой прессе 1930-х годов, представляет собою лишь этап в измельчании (в прямом и переносном смысле слова) тех текстовых форматов, с помощью которых общество само себя информирует.

Дроблению информационных сообщений, усилению их лаконизма способствовало появление электросвязи. Телеграф привел к появлению специального телеграфного языка, особенно лаконичного, на определенной стадии использовавшегося без предлогов и союзов. В истории русского языка именно распространению телеграфной связи во время Первой мировой войны мы обязаны такому уродливому, но необходимому явлению как аббревиатура, без которой сегодня немыслим ни деловой, ни административный, ни газетный язык. Телеграф породил телеграфные агентства, а последние породили особый жанр сверхкраткого и начисто лишенного всяческих риторических или интеллектуальных украшений информационного сообщения. С тех пор как с начала XX века газеты начали публиковать сообщения телеграфных агентств без литературной обработки, последние стали играть в печати роль своеобразного эталона концентрации смысла, на который ориентируется и вся пресса в целом.

Правда, долгое время пресса все же представляла собой компромисс между, с одной стороны, потребностью культуры в бессвязных фрагментах информации и, с другой стороны, традициях книжности и книжной или квазикнижной формой выпуска печатных изданий. Журнал или газета хотя и состояли из отдельных статей и заметок, но объединялись в «номера», в «выпуски», каждый номер обладал своей структурой, делился на разделы, разделы были упорядочены по некой иерархии (так, что почти во все случаях политические новости шли впереди прочих) — номера газет и журналов представляли собой квазицелостные послания, статьи которых играли роль глав — во всяком случае, могли с некоторой натяжкой восприниматься в этом качестве.