После конца (ЛП)

— Я дома! Где она? Выехав из Вегаса, я оставил попытки дозвониться отцу, так как знал, что посреди ночи он не ответит. Судя по припаркованной машине, он дома, но, если он еще не проснулся, я готов принять на себя обязанности хозяина. В гостиной — никого, поэтому я прохожу через двойную дверь в кухню. Из-за застекленной стены открывается вид на Холмби Хиллс. Отец сидит в кресле и вглядывается вдаль, попивая кофе. Уже одно это — явный признак, что что-то не так. Отец никогда не сидит на расслабоне. Никогда не любуется видом из окна. Обычно он пьет кофе на ходу, и к этому времени уже на полпути к офису. — Папа, — говорю я, и он оборачивается и смотрит на меня, действительно удивленный. — Майлс. Ты вернулся. — Он встает и идет ко мне. — Ну да, после того, как твои дружки увели Джуно прямо у меня из-под носа, мне показалось, что, пожалуй, пора уже домой, — я подхожу к отцу на расстояние вытянутой руки и, будучи почти одного с ним роста, смотрю прямо в глаза. — Что. Ты. С ней. Сделал? — спрашиваю я, каждое слово звучит как вызов. — Тебе-то какое дело? — язвит отец, отставляет чашку, и прячет руки в карманы. — Мне есть дело, — отвечаю я. Плевать я хотел на объяснения. Плевать на самодовольное выражение на лице отца. Мне осточертело танцевать перед ним на задних лапках в ожидании похвалы. Мечтать, что он хоть раз поведет себя как настоящий отец, а не как президент компании, приютивший подростка. Надеяться услышать что-нибудь…хоть слово…о маме. А то её словно и вовсе не существовало. Но всё это в прошлом, сейчас меня волнует другая особа, и только он знает, где её искать. — Джуно сейчас в одной из гостевых спален, — говорит он, — ее осматривал медработник.

Он скрещивает руки, будто дразнит меня. — Что случилось? — кричу я, делая шаг ближе к нему. — Что ты с ней сделал? Он отступает назад и упирается рукой мне в плечо, сдерживая мой натиск.

— Я всего лишь немного с ней побеседовал. И, к сожалению, видимо, упомянул что-то, что вывело её из равновесия. Совершенно. Всю ночь она принимала успокоительное. А медсестра приглядывала, чтобы она ничего с собой не сделала. — Джуно ничего такого бы не сделала. Она просто хотела спасти свою семью. — Значит, вы провели вместе несколько дней, и ты уже думаешь, что знаешь её? — парирует он. — Да уж получше тебя, — говорю я, — по крайней мере, наши беседы не заканчивались нервным срывом. — Иногда излагать факты прямо в лоб — лучший способ разговорить собеседника, вытрясти из него ответы. — То-то я смотрю, у тебя так здорово получилось, — говорю я, прищурившись. Лицо отца принимает по-настоящему яростное выражение, но затем он глубоко вдыхает и заслоняет глаза рукой.

— Так почему бы тебе самому не поговорить с ней, Майлс? Со мной она точно разговаривать больше не станет. Даже в сторону мою не глянет. Но у меня нет ни тени сомнения, что формула Амрита где-то в её голове. Хотя она об этом и не знает, так как не понимает, что это. Мы должны сделать всё, чтобы завоевать её расположение. Только доверяя нам, она будет говорить. В этот самый момент я ненавижу своего отца. Его деловую сущность, готовую договориться о чём угодно, чтобы добиться желаемого. Его людская сущность отключается, пока его предложение не поддержат, а затем он — возможно — снова поведет себя как живой участливый человек. Но знаете что? Я тоже не лыком шит. — Допустим, она заговорит, но какая ей с этого радость? Ты бросишь все силы на поиски её родных? — спрашиваю я. — Все доступные мне силы и средства, — обещает он и смотрит так искренне, что лишь очень сильно приглядевшись, я замечаю подергивание в уголке его глаза, выдающее ложь. Я на мгновенье запинаюсь, обдумывая, что делать дальше. Нужно убедить его, что я купился.