После либерализма

Вот мы каковы: истасканные, эклектичные остовы старых левых партий; никакой жизнеспособной концепции того, что мы называем революцией; новые антисистемные движения, полные сил, но без ясного стратегического видения; да еще новые расистско-популистские движения нарастающей силы. И посреди этого всего, осажденные защитники существующей капиталистической миросистемы никоим образом не разоружены и ведут политику гибкого откладывания противоречий, дожидаясь момента, когда они смогут провести свою собственную радикальную трансформацию от капиталистического способа производства к какой-то новой, но столь же неэгалитарной и недемократической миросистеме.

Давно прошло время, когда нам надо было с некоторой ясностью определить стратегию, альтернативную отжившей свой век стратегии «революции». Я думаю, что такое переопределение является всемирной коллективной задачей. Здесь могу лишь указать некоторые направления действий, которые могли бы стать элементами такой стратегии, но которые сами по себе в целостную стратегию не складываются.

1. Во-первых, это возвращение к традиционной тактике. Повсюду, на каждом рабочем месте, мы должны стремиться выжать больше, то есть — добиваться того, чтобы большая доля прибавочной стоимости удерживалась рабочим классом. Когда-то это казалось таким очевидным, но было обойдено вниманием в силу самых различных причин: из-за боязни тред-юнионизма и экономизма у партий; из-за протекционистских тактик рабочих в областях высоких зарплат; из-за действующих с логикой работодателей государственных структур, в которых доминировали движения. Одновременно мы должны напирать на необходимость полной интернализации затрат на каждом предприятии. При постоянном нажиме на местном уровне, таковая интернализация и прибавки — больше в Детройте, больше в Гданьске, больше в Сан-Паулу, больше на Фиджи — способны глубоко поколебать закономерности накопления капитала.

2. Во-вторых, повсюду, в каждой политической структуре на каждом уровне, больше демократии, то есть, больше народного участия и больше открытости в принятии решений. Опять же, когда-то представлявшееся очевидным, это направление сдерживалось глубоким недоверием левых движений к психологии масс, откуда и происходил их авангардизм. Быть может, это было правомерно в XIX в., но трансформация в лучшую миросистему не будет возможна без неподдельной, глубоко осознанной народной поддержки, которую необходимо создать и развить посредством большей демократии уже сейчас.

3. В-третьих, левым всего мира надо определиться с их дилеммой в отношении универсализма и партикуляризма. Наполеоновскому имперскому универсализму, примеряемому старыми левыми, поставить в заслугу нечего. Но и бесконечное прославление все более и более малых партикуляризмов ни к чему. Нам надо искать способ конструирования нового универсализма, который бы покоился на фундаменте бессчетных групп, а не на мифическом, атомизированном индивидууме. Но это требует такого глобального социального либерализма, какой мы принять не склонны. Посему нам надо придать операциональный смысл (а не только разрекламированность) «rendez-vous de donner et de recevoir»[127] Сенгора[128]

. Надо попробовать на бессчетных местных уровнях.

4. В-четвертых, нам следует осмыслять государственную власть как тактику, утилизовать ее, когда только сможем и для любых непосредственных нужд, не инвестируя ее и не усиливая ее. Прежде всего мы должны избегать управления системой на любом уровне. Мы должны прекратить ужасаться при мысли о политическом сломе системы.

Трансформирует ли это систему? Не знаю. Мне это видится как стратегия того, как «перегрузить» систему, принимая всерьез идеологические лозунги либерализма, чего сами либералы никогда не предусматривали. Что могло бы перегрузить систему больше, нежели, к примеру, свободное перемещение людей? А помимо перегрузки системы, это стратегия того, как «сохранить свои варианты» и сразу же перейти к лучшему, оставляя всю ответственность за управление существующей миросистемой тем, кому она выгодна, и сосредоточиваясь на созидании новой социальности на местном и мировом уровне.

Коротко говоря, мы должны сделаться стойкими, практичными, оставляющими свой след рабочими в винограднике, обсуждать наши утопии и продвигаться вперед. Когда нынешняя миросистема рухнет на нас в течение ближайших пятидесяти лет, нам надо будет иметь готовую содержательную альтернативу, которая была бы коллективным творением. Лишь тогда у нас будет шанс добиться грамшианской гегемонии[129] в мировом гражданском обществе, а тем самым, и шанс победить в борьбе против тех, кто стремится все поменять, чтобы ничего не менялось.

Глава 12. Марксизм после крушения коммунистических режимов