После меня

Я положил ее с собой в машину. А когда приехал на кладбище, я взял ее с собой, чтобы идти к могиле. Лишь тогда мне впервые пришло в голову, что это безумная идея. Было темно, два часа ночи (в последнее время я плохо сплю), а потому мне можно было не переживать, что поблизости могут оказаться какие-либо люди (даже те, кто выгуливает собак). Я постоял какое-то время, поставив одну ногу на лопату, как бы уже приготовившись копать. А потом я в самом деле начал копать. Я копал как одержимый, но через несколько минут я понял, что не смогу сделать это. Я не захотел беспокоить тебя, Джесс. Я ведь похоронил тебя в быстро разлагаемом микроорганизмами гробу из древесины ивы, потому что тебе всегда нравились эти деревья, и мне вдруг пришло в голову, что если мне удастся докопать до гроба, то моя лопата, возможно, легко проткнет крышку. Твой гроб, возможно, уже сгнил, и в таком случае тебя там уже ничто не защищает. А может, гроб окажется уже таким размякшим, что моя лопата пройдет через него насквозь. И я не смог решиться побеспокоить тебя, Джесс. Я не смог пойти на этот риск, как бы сильно я не хотел вернуть тебя себе и снова побыть рядом с тобой.

Я бросил лопату, упал на кучу выкопанной мною земли и заплакал. Я плакал так, как не плакал еще никогда — даже на твоих похоронах. Потому что я очень скучаю по тебе, Джесс. Скучаю больше, чем ты можешь себе представить. До меня в этот момент как бы наконец дошло, что я уже никогда не смогу вернуть тебя себе. Мне было очень тяжело, когда умерла твоя мама. Я едва не сошел с ума. Но мне удалось это выдержать, потому что у меня была ты. Теперь же, когда у меня нет и тебя, жизнь, похоже, потеряла всякий смысл. Я как бы оплакивал вас обеих. Поэтому я сел между вашими могилами и стал с вами разговаривать. Я говорил обо всем том, что только смог вспомнить о вас. Когда наступил рассвет, я все еще находился там. Я находился там и тогда, когда появились первые из тех, кто выгуливает собак. Ко мне подбежал какой-то кокер-спаниель и лизнул меня в лицо.

Его хозяин подошел ко мне и стал извиняться. Он спросил, все ли со мной в порядке. Он, наверное, подумал, что я какой-то опасный тип — сижу на кладбище в семь часов утра с лопатой. А я просто посмотрел на него и кивнул. Он кивнул в ответ, хотя, конечно, видел, что со мной не все в порядке, и, позвав свою собаку, пошел себе дальше.

А я отправился домой, Джесс. И поставил лопату обратно в сарайчик для инструментов. Я, возможно, уже не буду пользоваться ею никогда. Даже для того, чтобы чистить снег. Потому что каждый раз, когда я буду смотреть на нее, я буду невольно думать о тебе. И о том, что я уже никогда не смогу тебя увидеть.

Джесс

Суббота, 5 марта 2016 года

Я стою в туалетной кабинке в аэропорту «Лидс-Брадфорд» и читаю папину публикацию. У меня по лицу рекой текут слезы. Мой папа. Разумный, здравомыслящий человек, который никогда не делал в жизни ничего безумного. И вот ему приходит в голову такая безумная идея, как взять лопату и попытаться посреди ночи выкопать меня на кладбище. Моя смерть явно выбила его из колеи. Для него это, возможно, закончится нервным расстройством. Я имею в виду, что ни один человек не может такого выдержать. Умирает твоя жена, а вслед за ней — дочь. И у него не осталось никого, с кем можно было бы поговорить. У него нет друзей. Во всяком случае, друзей в моем понимании этого слова. У него друзья только мужчины — те, с которыми он вместе работает. Он не ходит с ними никуда, он не звонит никому из них. Единственный близкий человек, который остался в его жизни, — это Гаррисон, но с ним не поговоришь. Кроме того, я не уверена, что папе часто позволяют видеться с Гаррисоном, если тот находится на попечении Ли и Анджелы. От мысли о том, что моего сына воспитывает Анджела, мне становится не по себе. Это не та жизнь, которую я ему желаю. Однако если меня рядом с ним нет, то я, конечно же, ничего не могу с этим поделать.

Я сокрушенно качаю головой и убираю телефон. Я не могу сейчас уделять этому много времени. Ли ждет меня перед входом в туалет и, наверное, уже удивляется, что я, черт побери, так долго делаю в туалете. Я высмаркиваюсь в туалетную бумагу, вытираю глаза и выхожу из кабинки. Мое отражение, которое я вижу в зеркалах над раковинами, меня совсем не радует.

Я сглупила, заглянув в «Фейсбук» перед полетом. Очень сильно сглупила. Мой ухажер везет меня в самое интересное за всю мою жизнь путешествие, а я стою перед зеркалом и вижу, что представляю собой вовсе не веселое зрелище. Я брызгаю водой себе на глаза, достаю косметичку и пытаюсь быстренько привести себя в порядок.

Когда я выхожу из туалета, Ли стоит, прислонившись к стене.

— Ну наконец-то, — говорит он, внимательно глядя на меня. — Все в порядке?

Судя по этому его вопросу, он подозревает, что не все в порядке.

— Да, все хорошо, спасибо. Я просто пыталась подышать глубоко, чтобы психологически расслабиться. Я уже давно не летала на самолете и немножко нервничаю перед вылетом.