После перелома

Это был относительно небольшой успех, но все же он сделал более приятным празднование Нового года на фронтовом КП. Так как немецкие войска были отброшены теперь от Невеля на несколько километров на северо-запад, мы перенесли через два дня фронтовой КП в деревню Спичино.

* * *

11 января начались частные наступательные операции армий правого крыла нашего фронта. А на другой день после тридцатиминутной артподготовки перешли в наступление армии левого крыла — главные силы фронта. К сожалению, опасения командующего фронтом подтвердились: соединения 10-й гвардейской армии подошли поздно, и в первый день наступления армия смогла ввести в бой с ходу только один стрелковый корпус. Лишь на другой день в сражение вступила вся армия генерала А. В. Сухомлина. По силе сопротивления вражеских войск становилось ясно, что наше наступление не явилось неожиданным для противника. Поэтому продвижение армий левого крыла фронта шло медленно, не более 2–3 километров в сутки. Особенно тяжело, со значительными потерями, наступали корпуса 10-й гвардейской армии. И это неудивительно. Ведь они только что пришли на эту незнакомую однообразную лесисто-болотистую местность. Были случаи, когда части и подразделения сбивались с заданных направлений, теряли связь со штабами и соседями.

Тем не менее армия Н. Е. Чибисова и А. В. Сухомлина в течение недельного наступления продвинулись вперед на 15–18 километров и нанесли войскам противника большие потери. Правда, мощный оборонительный рубеж, созданный противником в районе городов Пустошка и Идрица, прорвать тогда не удалось.

Ударами армий левого крыла и частными наступательными операциями на правом крыле фронта мы крепко сковали войска 16-й немецкой армии. Однако разгромить группировку противника севернее Невеля мы к намеченному ранее сроку не смогли. Это, конечно, вызвало недовольство со стороны Ставки и Генерального штаба.

20 января я разговаривал по телефону с начальником штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенантом Д. Н. Гусевым. Сообщил ему об обстановке на нашем фронте и просил информировать о боях под Ленинградом.

— Об этом вам хочет рассказать командующий фронтом, — ответил он.

В трубке послышался глуховатый голос Леонида Александровича Говорова, хорошо знакомого мне по совместной службе в войсках и учебе в академии в довоенные годы.

— Как вы знаете, главный удар наш фронт наносит при содействии Балтийского флота двумя армиями: 2-й ударной генерала Федюнинского с ораниенбаумского плацдарма на Рошпу и 42-й генерала Масленникова из района южнее Пушкина в направлении Красное Село, Ропша. Наступление вначале развивалось медленно. За три дня армии продвинулись на 10 километров. Только с вводом в бой подвижных групп и резервов 18 января наступил перелом. Противник начал отводить свои изрядно побитые войска. Вчера наши соединения овладели Ропшей и освободили Красное Село, а сегодня начали наступление на Кингисепп, Нарву и Гатчину...

Вечером того же дня мне позвонил начальник штаба Волховского фронта генерал-лейтенант Федор Петрович Озеров, мой однокурсник по Военной академии Генерального штаба и близкий друг. Он радостным голосом известил меня:

— Сегодня утром войска нашей 59-й армии генерал-лейтенанта Коровникова соединились западнее Новгорода, освободили город и завершили окружение части сил противника западнее его. Командующий фронтом генерал Мерецков, который сидит рядом со мной, советует вам создать сильную группировку на правом фланге и совместно с нашими соединениями развивать достигнутый успех. А то, как нам известно, наступление на идрицком направлении у вас застопорилось.

К концу суток я позвонил начальнику штаба 1-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенанту Владимиру Васильевичу Курасову и ознакомил его с обстановкой на нашем фронте. Он сказал, что командующий фронтом хочет высказать в связи с этим свое мнение. В трубке послышался голос генерала армии И. X. Баграмяна.

— Почти целый год соседние армии наших фронтов наступают в направлении Пустошка, Идрица, — сказал Иван Христофорович. — Противник настроил здесь столько оборонительных позиций и скопил столько войск, что продолжать наступление на этом направлении, на мой взгляд, бесцельно. Надо бы изменить направление главного удара вашего фронта.

— Этот вопрос командующий фронтом уже поставил перед Ставкой, — заметил я.

— Вот это я и хотел вам посоветовать! — закончил разговор Баграмян.

Здесь уместно сказать, что таким откровенным разговор между Баграмяном, его начальником штаба Курасовым и мной был главным образом потому, что все трое были однокурсниками первого набора Военной академии Генерального штаба, близкими товарищами. Кстати, нашими однокурсниками — а слушателей тогда было немногим больше ста — являлись А. М. Василевский, А. И. Антонов, ряд других командиров, ставших командующими и начальниками штабов фронтов, армий и флотов.

После полуночи я зашел к командующему фронтом и доложил ему о своем докладе Антонову и о разговоре с начальниками штабов и командующими соседних фронтов. Выслушав меня, Маркиан Михайлович сказал: