После похорон

— Понятно. С миссис Бэнкс?

— Да уж, в проницательности вам не откажешь… Да, она была там в день убийства. Ее машина была припаркована возле карьера.

— Но никто не видел, как она ехала на этой машине?

— Нет, — покачал головой полицейский и, подумав, добавил: — Плохо, что она никому не сказала о том, что была там в тот день. Теперь ей придется дать убедительное объяснение этому.

— Давать объяснения она умеет, — сухо сказал Пуаро.

— Да. Умная молодая леди. Может быть, даже слишком умная.

— Слишком умным быть вредно. На этом попадаются все убийцы. А что-нибудь новенькое о Джордже Кроссфилде появилось?

— Ничего определенного. Совсем ничем не выдающийся тип. Тысячи таких, как он, молодых людей передвигаются по стране на поездах, автобусах или велосипедах. Люди через две-три недели затрудняются сказать с абсолютной точностью, когда они были в том или ином месте или видели того или иного человека, — вздохнул Мортон и опять ненадолго замолчал, после чего продолжил: — У нас появилась довольно любопытная информация от матери-настоятельницы одного монастыря — уже забыл, как он называется. Две ее монахини собирали пожертвования. Создается впечатление, что они заходили в коттедж миссис Ланскене накануне того дня, когда та была убита, но на их звонки и стук никто не откликнулся. Это совершенно естественно — хозяйка уехала на север, на похороны Эбернети, а Гилкрист, получив свободный день, отправилась на экскурсию в Борнмут. Все дело в том, что монахини говорят, что в доме кто-то был. Они якобы слышали вздохи и стоны. Я предположил, что это было на день позже, — но мать-настоятельница утверждает, что такого не могло быть. У них, видите ли, строгий учет. Могло ли случиться так, что кто-то искал что-то в коттедже, воспользовавшись отсутствием обеих женщин? И, может быть, этот кто-то, не найдя того, что искал, вернулся на следующий день? Вздохи, не говоря уже о стонах, мало о чем говорят мне. Даже монахини могут поддаться влиянию внешних факторов, а уж в доме, в котором было совершено убийство, обязательно должны звучать стоны. Вопрос в том, был ли в коттедже кто-то, кто там быть не должен? А если да, то кто это был? Все семейка Эбернети собралась на похоронах.

— А эти монахини, которые собирали деньги в том районе, — задал Пуаро, казалось бы, совсем неуместный вопрос, — они не пробовали вернуться в другой день?

— Они действительно появились позже, где-то через неделю. Насколько я понимаю, как раз в день досудебного разбирательства.

— Ну что же, — сказал Эркюль, — все совпадает. Все очень хорошо совпадает.

— А почему такой интерес к монахиням? — спросил Мортон.

— Их постоянно мне подсовывают, хочу я этого или нет. Вы ведь заметили, инспектор, что они появились именно в тот день, когда в коттедже оказался кусок отравленного свадебного торта.

— Но вы ведь не думаете… Это абсолютно абсурдно…

— У меня не бывает абсурдых идей, — жестко ответил сыщик. — А сейчас, mon cher, я оставляю вас с вашими вопросами, касающимися нападения на миссис Эбернети. А сам отправляюсь на поиски племянницы недавно почившего Ричарда Эбернети.

— Поосторожнее с тем, что будете говорить миссис Бэнкс.

— А я вовсе не ее имею в виду. Я говорю о второй племяннице Ричарда Эбернети.

II

Пуаро нашел Розамунду сидящей на лавочке и наблюдающей за тонким ручейком, который затем превращался в небольшой водопад, превращавшийся, в свою очередь, в ручеек среди корней рододендронов.

— Надеюсь, что я не помешаю Офелии, — произнес сыщик, усаживаясь рядом с актрисой. — Вы, возможно, учите роль?

— Я никогда не играла в шекспировских пьесах, — ответила миссис Шайн. — Разве что в студии. Джессику в «Венецианском купце». Жуткая роль.

— Но не без пафоса. «Я никогда не испытываю радости, когда слышу приятную музыку…» Какую же ношу она должна была нести, бедная Джессика, дочь ненавидимого и презираемого еврея! Какие сомнения она должна была испытывать, когда брала дукаты отца, чтобы бежать с любовником… Джессика с золотом — это одно, а Джессика без золота — совсем другое.

Розамунда повернулась и посмотрела на Эркюля.

— А я думала, что вы уже уехали, — сказала она обвиняющим голосом и опустила глаза на свои ручные часики. — Сейчас уже больше двенадцати.

— Я пропустил свой поезд, — объяснил Пуаро.

— Зачем?

— Вы что, думаете, что я пропустил его по какой-то причине?

— Думаю, что да. Вы ведь человек аккуратный, не правда ли? И если б вы хотели успеть на поезд, то успели бы на него.

— Ваша логика изумительна. Кстати, мадам, я сидел вон в той маленькой беседке в надежде, что вы нанесете мне визит.

Розамунда уставилась на него:

— А почему я должна была это сделать? Вы же вроде уже попрощались со всеми в библиотеке.

— Вы правы. И что же, нет ничего такого, что вы хотели бы сказать мне?

— Нет, — женщина покачала головой. — Мне надо очень многое обдумать. Важные вещи.

— Понимаю.