После развода. Вернуть жену

Сонечка была в них ограничена, ей следовало по большей части сидеть дома, чтобы не подвергать свою жизнь опасности, но наша маленькая героиня держалась храбро и не капризничала, принимая наложенные на нее правила. Поэтому я старалась уделять ей как можно больше времени, вовлекать в ежедневные занятия, играла с ней, учила, развивала, заботилась. А она привыкала к брату, совершенно не ревнуя и не обижаясь, если я уделяла ему больше внимания, прекрасно понимая, что он маленький и не может сам о себе позаботиться.

Так что, если… Вернее, когда я уеду отсюда с Бусей, Соне будет очень тяжело. Все чаще я думала о том, как разрешить нашу общую проблему. Может, предложить Демиду жить рядом как соседи? Ради детей? Ведь мы всегда выбираем из вариантов.

Часто их всего лишь два. Жить с мамой отдельно от Сони и Демида, как прежде, искать работу, выживать, выслушивать ругань и упреки.

Или терпеть присутствие Громова, который хочет меня вернуть.

Он вмешивается в мою жизнь без моего на то желания. Устраивает ее по своему усмотрению. Копается в прошлом, нанял детектива, делает повторный тест ДНК, заставил меня сходить к врачу, вернее, отвез насильно в клинику, как бы я ни сопротивлялась. У меня взяли всевозможные анализы, и в итоге оказалось, что я не больна, просто на общем состоянии сказались стресс и усталость.

Больше отдыхать, пить витамины и дышать свежим воздухом — вот такие простые советы я получила от врача. А Демид неукоснительно следил за тем, чтобы я их выполняла. Его забота душила.

Я не хотела привязываться и чтобы во мне пробудились прежние чувства. Ведь я же живая! А он — любимый, желанный, хоть и предавший меня мужчина.

Что выбрать? Как жить?

Никто не дал бы верного совета, хотя желающих было немало. Няня прожужжала мне все уши о том, какой замечательный у меня муж. Слово «бывший» она как будто не воспринимала.

Мама же, напротив, была категорически против Громова и всячески настраивала меня против него.

Вот и сегодня она снова приехала в гости, предварительно убедившись, что Демид на работе и раньше шести не приедет.

Сколько бы раз она ни приходила сюда, всегда бегала взглядом по добротной мебели, современной технике, глянцевому потолку и дорогим покрытиям стен и пола. Цокала языком и качала головой, выражая неодобрение.

— Конечно, — скривившись, заявляет, — здесь тебе лучше. Ради таких хором можно и мужа-изменника потерпеть и моралью поступиться. Какая уважающая себя женщина простит подобное?

— Мама, никто не говорит о прощении, сколько можно объяснять?

— Повздыхай мне тут, Эля, — агрессивно реагирует на мой усталый тон. — Плохо, значит, матери объяснила. Чай, не тупая я, но твои аргументы не понимаю. Да-да, ради детей, слышала сто раз, но сколько ты так собираешься жить?

— Пусть Соня окрепнет, — повторяю в который раз, одновременно готовя овощи на пару.

Хорошо, что порой поворачиваюсь спиной к маме и она не видит кислого выражения моего лица. Чтобы разговаривать с ней, нужно много моральных сил.

— Дело твое, тебе с этим жить, — говорит трагическим и горестным голосом. — А могла бы с Аликом…

— Мам! — опускаю нож на разделочную доску и не выдерживаю: — Я сказала, что сейчас только детьми занимаюсь, ни Демиду, ни Алику сейчас не место в моей жизни.

— А чего ты так реагируешь? Матери слова сказать нельзя? Я могу и уйти! Сравнила тоже. С Аликом не видишься, а у Громова живешь. Долго ли до того момента, когда шастать к нему в постель будешь?

Молчу, внутренне закипая все больше, этому разговору нет ни конца ни края. В этот момент из комнаты прибегает Соня с соской Буси.

— Буся уронил соску! Помой, — просит меня, подавая соску и прижимаясь к ноге, исподлобья глядя на бабушку.

Они уже здоровались, даже посидели все вместе в комнате, дочка показала своих кукол, а потом мы с мамой перешли в кухню. Особенно теплых отношений между ними не наблюдается, но мама не настолько изверг, чтобы изливать злость на ребенка. Она просто холодна.

— Иди, не мешай взрослым общаться, — командует дочке, и Сонечка потихоньку ускользает из кухни.

Но зато теперь мне не нужно отвечать на неудобный вопрос. Мама упустила мысль.

— А с работой что? — спрашивает снова.

На этот раз мне есть что ответить.

— Звонили из отдела персонала, сказали, что, хоть я и в декрете, приглашена на важное мероприятие, где будут нужные партнеры, с которыми можно наладить связи. Пригодится в будущем.

— На работе ты на хорошем счету, выходит, — мама наконец хвалит меня, и от этого по телу разливается непривычное тепло. — Прямо из декрета вызывают. Гордись, дочка.

Я действительно польщена, но в то же время опасаюсь встречи со Збруевым, не сомневаясь, что именно он подсуетился, чтобы я приняла участие в этом мероприятии, а еще опасаюсь реакции Громова на новость о том, что я куда-то пойду, наряжусь в красивое платье, буду общаться с другими людьми. Мне кажется, ему нравится, что я сижу дома и никуда не хожу, как будто он спрятал меня ото всех и присвоил. Но у него нет на меня прав, о чем планирую заявить ему вечером, если будет препятствовать моим планам пойти на рабочую встречу.