После развода. Вернуть жену

— Ничего, — отвечаю ей, уткнувшись лбом в ее мягкий и удивительно плоский живот.

Я помню, каким он был округлым и большим, как она переживала, что больше не будет такой стройной, как раньше, но Эля зря волновалась, потому что ее тело идеально. Я прихватываю губами кожу, целуя выцветшие растяжки, и она трепещет подо мной, покрываясь мурашками и дрожа.

— Я так тебя люблю, Эль, — шепчу, прижимаясь ртом к ее нежной коже. — Ты моя. Ты вся моя. Скажи это!

— Твоя, — соглашается Эля, выгибаясь и вздыхая.

Я раздеваю ее, не оставляя без внимания ни единый участок кожи. Совсем не тороплюсь, как раньше, на этот раз мне плевать на желания своего тела. Я не могу ни на секунду оторваться от ощущения ее кожи под губами и руками, ее запаха, ее нежных рук, которые пытаются дарить ответную ласку, томных вздохов, ласкающих слух. В голове набатом бьет мысль, что это все не по-настоящему, что я могу проснуться в суровой реальности без Эли в любой момент.

Мучаю ее до самого рассвета, но даже после того, как Эля проваливается в сон, не могу заснуть. Не могу прекратить касаться губами ее плеча и ключицы, гладить ее волосы, перебирая мягкие пряди между пальцами. Солнце поднимается за горизонтом, едва освещая комнату, а мои глаза прикованы к ней. К ее красивому, умиротворенному во сне лицу, розовым губам, чуть приоткрытым и припухшим, мерно вздымающейся груди под тонким одеялом. Она так прекрасна, внутри и снаружи, но, как бы великодушно Эля ни вела себя, я понимаю, что никогда она больше не будет полностью доверять мне, потому что я сам разрушил ее доверие. Это осознание горечью клубится в груди, и, как бы я ни говорил себе, что мне достаточно даже крох ее внимания, одного ее присутствия рядом, понимаю, что это ложь.

У нас были идеальные отношения и идеальный брак. Я никогда не хотел кого-то другого, не после Эли, и никогда не захочу. Она — моя единственная, моя любовь. Мне повезло получить то, чего нет у других. Редкость настолько ценную, что встречается раз в жизни, да и то не в жизни каждого человека. А я взял и сам это погубил, поверив не ей, а кому-то чужому. Поступок, который я никогда не замолю и не смогу простить сам себе.

Будь я хорошим человеком, я отпустил бы ее. Позволил бы ей строить свою жизнь без меня, с кем-то, кто не обманет ее доверия и не заставит ее страдать. С кем-то, кто полюбит ее…

Нет! Никто неспособен любить Элю так, как я. Ни один мужчина на Земле. И я даже не собираюсь давать никому такого шанса, потому что Эля моя и только моя. Я эгоист и я не могу просто отпустить ее, потому что, пока она меня тоже любит, я буду делать все, лишь бы она была рядом. Даже если былого не вернуть, мы еще можем быть счастливы. Я сделаю все ради этого.

Эля ворочается во сне, переворачиваясь на другой бок, и мне приходится вытащить свою руку из-под нее, потому что ей явно неудобно. Наконец, когда она устраивается на спине, прикрыв глаза предплечьем, я снова расслабляюсь рядом с ней, но в этот момент раздается требовательный крик голодного малыша. Мигом выключаю радионяню и бегу к нему, натянув на себя сброшенные ранее брюки.

Малой яростно сучит ручками и ножками в своей кроватке, плача так, что содрогаются стены. Быстро подхватываю его на руки и укачиваю по пути на кухню.

— Обжора нетерпеливый, — выговариваю успокаивающемуся толстячку, щипая за пухлую щечку и давая пока соску, которую тот жадно сосет, моргая влажными глазенками.

Быстро включаю чайник и слежу, чтобы он не перегрелся, после чего готовлю смесь и, дав бутылочку капризничающему ребенку, несу его обратно в спальню.

Пока Димон ест, умудряюсь поменять ему памперс, а к концу кормления малыш уже засыпает, так что я сам держу бутылочку, пока он не перестает сосать, окончательно забывшись во сне.

Убрав почти пустую бутылочку на тумбочку, накрываю слегка вспотевшего сына одеяльцем и вытираю его лицо чистой салфеткой. Тот только причмокивает губами. Сажусь рядом, наблюдая за ним и чувствуя, как знакомо щемит в груди, но не позволяю себе снова поддаться сожалениям. Когда глаза уже сами начинают закрываться от усталости, тихо выхожу, выключив свет, и проверяю Соню. Моя малышка мирно спит в своей кроватке и даже одеяло умудрилась не сбросить во сне. Поцеловав ее в лобик, возвращаюсь к Эле и ложусь рядом, накрывая ее ладонь своей. Мне кажется, я вот-вот засну, устал так, что сил нет даже двинуться, но собственные мысли, став врагами, не дают забыться сном. Остается только продолжать любоваться своей прекрасной женой и надеяться, что завтра я проснусь рядом с ней и это все же был не прекрасный, но обманчивый сон.

Эля