После России

Однажды он предложил мне поехать с ним на озеро Кинер, знаменитое озеро, где люди прекрасно проводят время. Мама ни в какую. Я под присягой, как говорится, обещала держаться. Пробыли мы там три дня. Он соорудил палатку, набрал с собой всякой снеди, выпивки. И чего уж там говорить (бедная мама!), конечно же всякими манерами и маневрами, ласковыми словами, обещаниями, поцелуями… В общем, это дело надо было узаконивать. Нет. нет. не отдалась я ему тогда. Какая сила была во мне. чтобы удержаться, не соблазниться! А потому что маме слово дала — вот как она меня воспитала!

Вернулась и маме с порога: «Выхожу замуж». А мы тогда как раз хлопотали о постоянной квартире и жили во временной. Мама все бегала, хлопотала, а ей все отвечали: нет и нет. И тогда я сумела добиться встречи и с мэром Тель-Авива и с президентом страны. После этого нам предоставили квартиру в центре Тель-Авива. Радость какая! Только вот некому помочь при переезде — мужчин-то нет. И

новое сближение с этим человеком: он нам здорово помог, таким был услужливым, добрым. И даже мама расслабилась: «Какой он услужливый, преданный…» Тут я снова напомнила ей о нашем желании пожениться. Но она ответила отказом. Как же так, говорю, ты же сама его расхваливала. «Да, — говорит, — но он для простой фабричной девчонки, но не для тебя, которую я выучила, выходила и в люди вывела».

Нужно сказать, что к тому времени я уже имела некоторый успех на сцене. Даже признание. Мне прочили большое артистическое будущее. И для него, чего уж там, я была бы находкой, сокровищем. Молодая, красивая, талантливая… Да, он простого советского воспитания, но он хороший вроде бы парень, свойский, и дело у него неплохое — обойщик мебели. И делал он это дело неплохо, даже отлично. Правда, когда настроение было, когда хотел…

Пришел как-то к нам мой двоюродный брат, снова сыр-бор разгорелся, и он взял мамину сторону. Короче, нашла коса на камень. Я наговорила маме резкостей, что она держит меня и не хочет выдавать замуж из-за эгоистических побуждений, что она рассчитывает всю жизнь держать меня при себе, она меня ревнует, она эгоистка… И мама влепила мне пощечину. Я собирала вещи и ушла из дома. А куда мне уходить? Только к нему, в его хибару, в обойную мастерскую. Квартиры у него не было. В мастерской он и жил и работал. Человек этот был, как это говорят, не для Бога и не для людей. Долгов — масса, кредиторы звонили, грозились полицией, скандалом. Одно успокаивало: руки у него были золотые и деньги он мог грести лопатой. Только вот лень губила: набрал этих диванов, и вся мастерская была ими завалена — ни лечь, ни сесть.

Прожила я у него недолго, и мы, несмотря ни на что, решили справлять свадьбу. Но как же без мамы? Никак нельзя, ни по русским, ни по еврейским обычаям. И он пошел уговаривать маму. И материнское сердце конечно же сдалось. Знала бы она, на что соглашалась… Мать расплакалась и скрепя сердце согласилась на свадьбу.

Ох какая же это была свадьба! Пышная, веселая, сохранились фотографии… Но даже и на них есть снимок, на котором видно, как мама сцепилась со своим зятем. Причина, правда, была необычная. Гости просили меня что-нибудь спеть, а ему страшно этого не хотелось, он уже тогда ревновал: я певица, а он работяга, так нечего подчеркивать разницу. Особенно это задевало маму, которая действительно все делала для того, чтобы я стала певицей. Всю жизнь на это положила.

Так вот, все просят меня петь, не так часто собираются родственники, друзья, у всех работа, дела, там даже со свадеб уходят в девять вечера — ведь рано утром на работу. И я пела. А он готов был меня убить здесь же на месте — вот какая сидела в нем ревность. А я танцевала, пела, веселилась… Разве можно было отказать людям.

…Прошло три года. Какие ужасные это были годы. Жили мы с ним плохо. Купили квартиру в долг, постоянные приходы полиции, обыски. Как оказалось, муж занимался подделкой чеков. Чуть было не посадили. Мама, прямая, откровенная, все говорила ему в глаза. Ему это не нравилось, и между ними были плохие отношения. Я уже не вмешивалась, поняла, что он ничего не поймет, что он вообще не понимает, что надо ему от жизни. Дело шло к разводу. Но в Израиле это не так-то просто: религиозные каноны намертво и навечно скрепляют отношения.

А тут как-то подоспело предложение-контракт на мою творческую поездку в Брюссель. Надо было петь в ночном клубе разные там шлягеры: еврейские, русские, английские… Все это я могла. Контракт обещал мне хороший заработок. А деньги ох как были нужны! Муж категорически возражал против поездки. И снова религиозные брачные законы: без разрешения мужа жена не может выехать из страны. Она не может с ним расстаться, если он не желает этого. Что делать? И мама шепнула: «Будь с ним сейчас помягче, убеди его, что твоя поездка даст возможность расплатиться за квартиру…» И действительно. этот довод возымел свое действие: муж согласился на мой отъезд.