После третьего звонка

— Пожалуйста, — просто сказала Танька и сбросила через голову кофточку. — Ты абсолютно прав и совершенно логичен. Мне нечего тебе возразить. Я вообще не понимаю, почему ты потерял даром столько времени, которым всегда дорожишь.

Нет, она все-таки полоумная!..

Ошеломленный Виктор разом остыл и притих, чувствуя, как в Танькиной детской безоглядности и открытости тают без следа его гнев и ненависть. Ему захотелось прижаться к ее щеке щекой и нежно потереться. Словно угадав его желание, Таня с готовностью вытянула вперед острый подбородок. Она была очень смешная, — как он сразу этого не увидел! — запутавшаяся в своей решимости и ребяческих страхах и вдруг безотчетно тотчас доверившаяся Виктору. Таких глупых, неподдельных и неопытных он совсем не знал. Ему постоянно попадались хитренькие, ловкие, умелые… Они напоминали детскую игрушку, калейдоскоп, от которого невозможно оторваться, цветной и яркий, беспрерывно меняющийся, но неизвестно для чего предназначенный, лишенный всякого смысла существования. Фуфло!

Таня сидела в позе лотоса — как ей удавалось так долго и легко? — и выжидательно смотрела на Виктора. Глаза цвета подсолнечного масла… На ней была хлопчатобумажная маечка, похоже, мужская, тоже очень смешная, и вся Танька была забавная, милая, неразумная…

— Ну что мне с тобой делать? — искренне вырвалось у Виктора. — Ты ведь совсем ничего еще не соображаешь! Зачем ты со мной поехала?!

— Не нужно было? — удивленно и растерянно спросила Танька. — Мне уйти?

И тут же сообразила что-то своей бестолковкой.

— Ага, значит, теперь уже ты меня боишься? — уличила она его. — Или ты действительно дурак и впрямь не понимаешь, почему я с тобой поехала?

Наступила долгая напряженная тишина. Стало слышно, как монотонно долбит по крыше упорный дождь и стонут под ветром деревья. Таня непроизвольно втянула голову в плечи, представив себе, как плохо сейчас за окнами.

— Родинку нарочно нарисовала? — тихо спросил Виктор, осторожно прикасаясь пальцем к впадинке между ключиц: здесь удивительно точно, прямо в самой серединке, притаилось круглое коричневое родимое пятнышко.

— Написала, художник! — важно ответила Танька. — Рисуют дети. А родинки пишут…

— Родинки не пишут, балда! Их целуют — и больше ничего! Ничего больше… Понимаешь, писательница?.. Ты абсолютно ничего не понимаешь… Вообще-то я тоже… Нет, все-таки это замечательно, что у Татки оказалась такая роскошная пустая дача…

7

Виктор проснулся очень рано, неожиданно, словно от удара. Он всегда просыпался ни свет ни заря, особенно после выпивки.

Внизу по-прежнему горел свет — они забыли его вчера погасить. Дождь перестал, и только ветер изредка пробовал постучаться в дом, но делал это достаточно тактично и осторожно, видимо, боясь разбудить Таню. Она спала без подушки — заявила, что очень полезно! — у самой стенки, прижавшись к ней спиной и подтянув колени к животу, розовощекая и тихая. Во сне она даже ни разу не пошевелилась. Во всяком случае, Виктор ночью этого не почувствовал. Он встал и осторожно спустился вниз. Спать больше не хотелось. Где же тут выключатель? Наконец нашел…

Виктор закурил и побродил босиком по комнате от стола к окну и обратно. Огромная в темноте, комната уходила в бесконечность, потолки казались невероятно высокими. Теплый деревянный пол чуть слышно поскрипывал под ступнями и издавал великолепный непередаваемый запах: так необыкновенно может пахнуть только дерево. Оно всегда живое и теплое, и его нельзя убить, даже срубив. Вот металл, тот всегда пахнет отвратительно, после него хочется поскорее вымыть руки с мылом.

Виктор включил радио. Он без него просто не мог жить — у каждого свои дурные пристрастия. Для начала ему тихонько сообщили, что в Москве шесть тридцать утра и идет дождь, а потом затосковал голос певицы, уверяющей, "что надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым". Его сменил другой, не менее нежный и мелодичный, утверждающий, что "сердце не проведешь, его нельзя провести". Суть дела они усматривали довольно правильно.

Итак, необходимо немедленно кое-что выяснить для себя. Почему Таня с ним осталась? Неужели только из-за проклятого детского любопытства, которое в определенном возрасте ох как хочется удовлетворить? И разве до Виктора было не с кем? Уж во ВГИКе-то?! Почему Таня с ним переспала? Все из той же оперы… Тьфу, привязалось! Почему же Таня, в конце концов… Нет, это невозможно!

Виктор встал и снова прогулялся до окна. Радио актуально проинформировало о том, что "за окном то дождь, то снег". Крашенинников с досадой выключил любимую развлекалочку и пошел наверх. Таня лежала так же тихо у стенки, но, услышав его шаги, легко открыла глаза, словно и не спала вовсе.