После зимы

С одной стороны, Каю было неприятно наблюдать, как эта женщина самозабвенно вертится под прицелами объективов. Словно она не в полушаге от крушения всех надежд, словно нет ничего важнее еще одной возможности показать себя миру. А с другой стороны, государыня так искренне наслаждалась моментом, что жаль было её прерывать.

— Пора уже, — напомнил он, подойдя ближе.

И был захвачен ею, как парусник ураганом.

— Давайте вместе сфотографируемся, а? Ну что вам стоит! — азартно воскликнула без пяти минут отрекшаяся императрица.

И пока Маэда колебался, дерзко взяла его под руку, как приятеля, одарив улыбкой одновременно сдержанной и милой. Арайнец поправил фуражку, накрыл ладонью тонкую кисть государыни и посмотрел прямо перед собой, открыто и честно, как человек с чистой совестью.

— Отличная выйдет фотография, уж поверьте мне, — едва слышно шепнула императрица. — Ну же, улыбнитесь им. У вас такая красивая улыбка, Кай.

Глава 10

В утренних газетах и новостях по радио уже во всю обсуждали грядущее отречение, а следовательно и окончательный закат империи Ситтори. В арайнских газетах, естественно. Местные, за исключением рекламных листков, были давно закрыты. Что творилось в остальном мире Маэда мог себе примерно вообразить. Кинерим, тот почти наверняка выразил серьезную озабоченность, единогласно поддержанную его политическими и военными союзниками. Но не более. Остальным мировым лидерам было откровенно плевать. Век империй ушел безвозвратно, да и было бы о чем жалеть. А вот насчет реакции обывателей-ситтори судить было и сложно, и рано. Вполне вероятно, что они воспримут решение государыни как предательство. И кто знает, может солдаты армии маршала Ердины, в конце концов, сложат оружие. На то, видимо, и был расчет, когда в штабном пресс-центре репортерам в красках расписывались роскошные условия, в которых будет жить отрекшаяся императрица.

Вряд ли государыне успели показать передовицу свежей газеты, но завтракать она отказалась наотрез. Оставила себе только хлеб и безбожно разбавленный водой яблочный сок. Остальная еда вернулась на кухню нетронутой. Охранник, поставив поднос, тут же примчался жаловаться капитану Яно.

— Я занят! — раздраженно рявкнул тот и обратился к Каю. — Разберетесь с этим, Маэда? У вас все равно получится лучше. Как главный спец по императрицам, а?

Свою порцию похвал Кай уже получил. Не лично от генерала Найто, но от его адъютанта, что тоже ценно.

— Сейчас к вам привлечено слишком много внимания прессы, — попытался извиниться молодой человек.

— Я просто выполнял приказ, ничего такого особенного не сделал.

Так уж повелось, что каждый солдат делает лишь то, что ему приказано, и не требует аплодисментов от командования.

Но странный утренний демарш государыни в картину идеально выполненного задания не вписывался никак.

Маэда хотел было забрать тарелку и отнести её обратно, но посмотрел на вылепленную из картофельного пюре половинку яблока и передумал. Целое яблоко символизировало у ситтори бессмертие, половина — человеческую смертную жизнь.

— Почему вы сделали именно такую подачу? — спросил Кай у господина Гираны — у старшего из поваров.

— День сегодня подходящий, — как бы нехотя ответил он, не переставая чистить морковку. — Видимо, государыне нездоровится, если даже пробовать не стала.

Шеф Гирана выглядел опечаленным не на шутку, его помощник вообще отвернулся к Каю спиной, чтобы тот не видел его слёз.

— Это же просто пища, — разозлился Маэда. — К обеду она обязательно проголодается.

Можно подумать, она им родная, чтоб так переживать! За время проведенное во дворце он еще раз убедился, что пропаганда не врет, когда на все лады склоняет пресловутое ситторийское чинопочитание. Оно у них не вместе, а вместо крови, не иначе.

Ладно, поварам и прачкам сами боги велели глядеть на власть имущих снизу вверх. И, допустим, барышне Лоули с детства вбивали в голову идею пожизненного служения государыне Ситтори, но теперь-то она взрослый, живущий своим умом человек. Или нет? Или титул правительницы заслоняет все недостатки женщины, оказавшейся на хлипком троне догнивающей империи лишь из-за малочисленности и слабости своего аристократического семейства?

Тем временем, на центральной лестнице случилось целое столпотворение. Ситторийские милицианты таскали какие-то ящики со второго этажа в подвал. Очень много ящиков, тяжелых и не очень, с неясной целью, но зато по прямому приказу особиста. Оружие у коллаборантов, конечно же, отобрали. И потому что сабли мешают работе, и просто на всякий случай. Маэду же теперь все знали в лицо, а ему совсем не хотелось лишний раз показываться этим людям на глаза, так что он пошел к императрице «черным» ходом. Черным в прямом смысле слова. Это была вотчина истопника — господина Варады: ящики с углем, совки и всякие приспособления для прочистки дымоходов. Тут, в каморке под лестничным пролетом он и жил — бесшумный, как нетопырь, и скрытный, как краб.

Сейчас старичок сидел весь скрючившись и старательно вырезал что-то ножницами. Больные руки его не очень-то слушались.