Последнее королевство

– Уже скоро, Утред, – взволнованно говорил он, – а когда он примет крещение, настанет мир!

Вот о чем мечтают священники. Я же мечтал о Милдрит и ребенке, которого она носила. Рагнар мечтал о мести. А Гутрум?

Несмотря на свой интерес к христианству, Гутрум мечтал лишь об одном.

Он мечтал о войне.

Часть третья

Клин

Глава 10

Армия Альфреда ушла от Верхама. Англосаксы остались, чтобы присматривать за Гутрумом, но их было совсем мало, потому что содержать армию стоит недешево, и, даже собравшись, она вечно норовит разойтись. Альфред воспользовался перемирием, чтобы разослать людей из фирда обратно по фермам, сам же со своими гвардейцами отправился в город Скиребурнан, в половине дня пути на северо-западе от Верхама. Там, к восторгу Альфреда, имелись и епископ, и монастырь.

Беокка рассказал мне, что Альфред всю зиму читал древние сборники законов Кента, Мерсии и Уэссекса. Без сомнения, он делал это, чтобы пополнить сборники собственных законов, что в итоге и произошло. Я уверен, в ту зиму он был счастлив, разбирая недостатки правления предков и мечтая об идеальном государстве, где церковь будет говорить нам, что делать, а король наказывать тех, кто не выполняет приказов церкви.

Хуппа, олдермен из Торнсэты, командовал теми, кто остался наблюдать за стенами Верхама, а Одда Младший возглавлял отряд всадников, объезжавший берега Пула, но все эти силы, вместе взятые, были очень маленьким войском. Они могли лишь следить за датчанами, да и с чего бы им заниматься чем-то другим? Все еще длилось перемирие, Гутрум поклялся на священном кольце, в Уэссексе царил мир.

Празднование Йоля в Верхаме прошло со скудным столом, хотя датчане старались как могли. По крайней мере, эля было вдоволь, и все напились. Но главное, благодаря чему мне запомнился тот Йоль: Гутрум плакал. Слезы градом катились по его лицу, пока арфист наигрывал тоскливую мелодию, а скальд читал поэму о матери Гутрума. Ее красота, говорил скальд, затмевала звезды, а ее доброта заставляла цветы расцветать среди зимы, чтобы склониться пред нею.

– Она была злобная сучка, – шепнул мне Рагнар, – и красивая, как ведро навоза.

– Ты ее знал?

– Равн знал. Он вечно повторял, что ее голосом можно было пилить деревья.

Гутрум оправдывал свое прозвище Невезучий. Он чуть было не получил Уэссекс, но тут смерть Хальфдана вырвала из его рук добычу. В том не было вины Гутрума, но в армии, оказавшейся в незавидном положении, зрело недовольство. Люди бурчали, что ничего хорошего не выйдет, пока их возглавляет Гутрум, и, возможно, из-за этого ропота Невезучий сделался мрачнее, чем обычно, а может, причиной того стал голод.

Потому что датчане голодали. Альфред держал слово и присылал еду, но ее вечно не хватало. Я не понимал, почему датчане не едят лошадей, которые пасутся на зимних полях между Пулом и крепостью, – эти лошади все больше тощали. Кроме жалкого выпаса имелись еще остатки соломы, которые датчане нашли в городе, а когда солома кончилась, ее сняли с крыш нескольких домов Верхама, и на этих скудных кормах кони дотянули до ранней весны.

Я был рад первым признакам начала нового цикла: пели дрозды, собачьи фиалки распускались в укрытых от ветра местах, ветви орешника покрылись овечьими хвостиками, в болоте заквакали первые лягушки. Весна приближалась, и, когда зазеленеет трава, Гутрум уйдет, а заложников освободят.

Новости до нас почти не доходили, за исключением того, что рассказывали сами датчане, но иногда кто-нибудь из заложников находил письмо, приколотое к иве за воротами. Одно из таких писем было адресовано мне, и я впервые порадовался своему умению читать: отец Виллибальд написал, что у меня родился сын. Милдрит родила перед Йолем, мальчик здоров, она тоже здорова, мальчика назвали Утред. Я плакал, прочитав это. Я сам не ожидал, что так растрогаюсь, но вот растрогался-таки. Рагнар спросил, почему я плачу, а когда я объяснил, достал бочонок эля, и мы устроили праздник, хоть и невеликий. Он подарил мне тоненький серебряный браслет для новорожденного. У меня был сын. Утред.

На следующий день я помогал Рагнару спускать "Летучего змея" на воду – на зиму судно вытаскивали на берег, чтобы заново проконопатить. Теперь мы положили на дно камни в качестве балласта, поставили мачту, а потом убили зайца, который попался в силки на поле, где пытались пастись лошади. Рагнар обрызгал заячьей кровью нос корабля, прося Тора даровать "Змею" попутный ветер, а Одина – множество славных побед. Вечером мы съели зайца и допили эль, а на следующее утро явился корабль с драконом на носу, пришел из моря, и я удивился, что Альфред не приказал нашим кораблям охранять воды Пула. Ни одного английского корабля там не было, поэтому одинокий датский драккар поднялся по реке, привезя вести для Гутрума.