Последнее наше "Привет" (ЛП)

Сегодня я собрала волосы в высокий хвостик, за исключением нескольких прядей, которые были коротковаты и не влезали в общий пучок, но я не придала этому значения. Я уже не носила челку, как в юности, вместо этого у меня была стрижка лесенкой, и поэтому собрать все волосы в один хвост было почти невозможно. От недостатка сна я выглядела бледной. Напрягаться я сегодня не собиралась, и Уайатту придется с этим смириться.

Первой моей пациенткой оказалась Кэрри Тиммонс, которую привезли вчера ночью. Ей было всего двадцать два, и у нее сидел посетитель, не то парень, не то муж. Ей сделали промывание желудка, так как она переборщила с болеутоляющими, при этом выпив алкоголя. Она настаивала, что это случайность, но я склонялась к тому, что она подумывала о самоубийстве, но не стала говорить об этом в присутствии ее посетителя. Я хотела побеседовать с ней позже наедине, когда она захочет поделиться со мной. Ее могли бы выписать к полудню, но это зависит от того, что она мне расскажет.

Фарра Олбрукс была моей второй пациенткой, ее доставили сегодня утром, за пару часов до моего приезда. Ей было тридцать четыре, и она была на четвертом месяце беременности. С ней был муж, и я не могла не заметить горечь в их глазах. Она жаловалась на частые неприятные судороги и обильное кровотечение. Женщина сказала, что раньше такого не было. Я поняла, что произошло, как только услышала про судороги и кровотечение - у нее случился выкидыш. Я сообщила доктору Венис, что пациенткой нужно незамедлительно заняться. Я была уверена, что она потеряла ребенка, и сочувствовала бедной женщине. Печально и ужасно, что женщины часто обращались к нам с такими проблемами. Для каждой из них это было настоящей трагедией. Я бы сошла с ума, если бы потеряла свою Аннетт.

Когда настало время проверить Уайатта, меня удивило, что он ни разу не звал меня сегодня. Может, к нему наконец кто-то пришел. Это бы меня спасло. Я не могла дождаться, чтобы кто-нибудь забрал его отсюда. Кто-то, кто любил

бы его настолько, чтобы заботиться о нем, я убеждала себя, что такой человек все-таки существует. Если у него была мать, я надеялась, что она жила где-то недалеко и, узнав, что с ним приключилось несчастье, забрала бы его домой, подальше от меня. Я была уверена, что только материнская любовь сильна настолько, чтобы стерпеть Уайатта Бланкетта.

Я постучала и вошла в палату двести девять, в надежде увидеть кого-нибудь в кресле рядом с кроватью Уайатта. Но меня ждало нечто совсем другое. Нечто невероятное.

— Привет, Уиллоу.

Он улыбался мне. Он поздоровался со мной, при этом улыбаясь. Я потеряла дар речи. Это шутка, или он и правда был рад меня видеть? Почему он не прокричал мое имя, как всегда, когда я приходила в больницу? Я медленно подошла к его кровати, ожидая объяснений. Чем ближе я подходила, тем более странным мне все это казалось.

— Уайатт, — спросила я подозрительным тоном, остановившись, — вы готовы позавтракать? Что-нибудь болит сегодня?

Он коснулся моей руки, и я вздрогнула. Я неотрывно смотрела на него, пока он убирал свою руку.

Уайатт нахмурился, и его лоб пересекла морщинка.

— Я лишь хотел извиниться за свое поведение. У меня есть личные причины, но я не должен был так с вами обращаться. Вы сможете простить меня?

Я была ошеломлена и не знала, что ответить. Извинений от него я ждала в последнюю очередь.

— Вы просите прощения и больше не будете себя так вести, или просите прощения потому, что мне придется и дальше это терпеть? — спросила я.

Мне казалось, что сейчас вернется прежний Уайатт и бросит какую-нибудь колкость, но вместо этого он смотрел на меня виноватым

взглядом.

— Я буду вести себя… разумно.

Он будет вести себя разумно. Если это было правдой, то я была бы довольна.

— То есть вы будете милым и перестанете дергать меня по ненужным мелочам? — спросила я с жаром, скрестив руки на груди. Он смотрел на меня, и я чувствовала себя неловко, потому что таким видела его впервые. Мне нравился цвет его глаз, но я и подумать не могла, что мне может понравиться в нем что-то еще. Уайатт Бланкетт был моим злейшим врагом. Он впился в меня взглядом, целиком затягивая меня в какую-то черную дыру. Как глаза вообще могли быть серо-карими? С темным оттенком коричневого, серебристый отблеск которых завораживал и сбивал с толку.

Я очень давно не смотрела мужчине в глаза так долго. Я потеряла ощущение реальности, и меня злило, что это был именно Уайатт Бланкетт. Я помнила, что на дворе август, а значит, это не первоапрельская шутка. Неужели он извинялся искренне?

— Да, — ответил он, откашлявшись. — Но вы тоже должны быть милой со мной.

Я усмехнулась, потому что он был единственным пациентом, с которым я не всегда была вежливой, и в этом была целиком его вина.

— Я сержусь, только когда вы выводите меня из себя, мистер Бланкетт.

— Могу я попросить вас не звать меня мистер Бланкетт? — простонал он. — Звучит как-то странно.

Я улыбнулась, качая головой:

— Так значит, вас раздражает, когда вас называют мистер Блан?..