Последнее предупреждение

«Зачем я проговариваю очевидные факты? Кого этим обманешь? Ведь понятно же, что правду я знаю, но говорить не хочу», - контрабандист снова тревожно взглянул на принцессу, желая, чтобы она вступила в разговор и перевела тему. Но девушка обдумывала ситуацию и ничего не заметила. Пока история доказывала правоту Соло, говорившего: «Не так страшен ситх, как его малюют»: равно как и ее собственные, пятиминутной давности, размышления о Вейдере и Энекине. Но: всегда остаются какие-то унизительные «но». Во-первых, она затруднялась сказать, в какую игру капитан играет с Люком. Во-вторых, текущее положение вещей ей не слишком-то нравилось, и, не в последнюю очередь, - тем, что ее планы, как ни крути, потерпели фиаско. Принцесса хотела получить свободу для расследования истории с Падме Амидалой - а оказалась на имперском корабле в километрах от возможных хранилищ информации. Хотя то, что тут был Линнард: Возможно это даже лучший вариант в ее случае. Вряд ли он будет болтать, если узнает лишнее, если ее подозрения подтвердятся. По крайней мере, можно ждать действительно честного результата: доктор не является подданным Альдераана и ему незачем фальсифицировать результаты. По сути, он подчиняется только Главкому и Императору, но тем уж точно не интересны внутренние дела семейства Органы. И уж точно можно не опасаться шантажа, в случае чего: Линнард был достаточно богат, а его положение в Империи не нуждалось в укреплении такими средствами.

Так что, по идее, сетовать не на что. Многое в ситуации внушало оптимизм. Даже то, что они имеют дело не с Вейдером, внушавшим Принцессе невольную робость, а с его сыном: который смотрит на нее таким преданным взглядом.

Здесь принцесса несколько порозовела: Бейл уделял много времени тому, чтобы воспитать из дочери настоящую аристократку, и, следуя отцовской морали, выходило, что они невольно совершили много чего выходящего за рамки дозволенного и добропорядочного. Просто так, ради любопытства, вмешались в жизнь чужого человека, а затем, чтобы избежать ответственности, применили шантаж, воровство и убийство - средства, явно недостойные альдераанской аристократки. Тогда у нее не было времени обдумать свои поступки, - все происходило быстро, и выбираемый путь казался единственно возможным. И теперь она хладнокровно обдумывает, как воспользоваться Люком!

«Отцу было бы весьма стыдно за меня. Наследницы альдераанского престола так себя не ведут. Да что там наследницы! Порядочные люди так себя не ведут!»

Подсознательное чувство вины, грызущее Лею, нашло выход в гневе на Соло.

«Хан - хорош! Зачем он дал понять Люку, что знает больше, чем надо? После того, как стало ясно, чей это сын, Соло решил использовать новое знакомство, забыв, что для нас сделал этот молодой человек. Это, по крайней мере, несправедливо!»

Пауза затягивалась. Люк, ощущая напряженность, занял выжидательную позицию, а Соло, внезапно утратив всю свою браваду и иронию, как-то неожиданно сник. Когда Лея слегка покраснела, он принял это за естественную реакцию на мужское внимание. И его неожиданно кольнуло сожаление: Люк явно подходил принцессе больше него. Даже если вспомнить разговор о целях и одиночестве: аргументы этих двоих почти дополняли друг друга. Как будто они озвучивали одну мысль: мыслили одинаково. Наверное, это - и есть любовь: вот такое понимание с полуслова, полувзгляда.

«Лея что-то задумала. Знать бы что. Этот парень, Люк, вроде ничего. Не задается. Вежливый. Не похож на отпрыска Вейдера ни разу. Вот только Лея как-то неровно к нему дышит. А мне-то что? Я ей не брат. Лея мне никто, так прикольная девчонка, ради которой можно рискнуть жизнью. По крайней мере, с ней не скучно».

Соло вздохнул.

«Парень, себя-то не обманывай, девушка тебе нравится, но ты не можешь играть по грязному с человеком, который сражался с тобой бок о бок, и который тебе симпатичен. Что ж, контрабандисту есть, где успокоить сердце. Местечек в Галактике хватит».

Однако Хан на секунду пожалел, что выбрал такую судьбу - свободу от привязанностей, чувств: от безоглядного доверия, открытости другому человеку. И тут же одернул себя: «Эй, приятель! Поздно прятать контрабанду, когда СИБ на пороге».

Настроение разом испортилось и одновременно испарилось желание быть дипломатичным. Поэтому фразу о главкоме кореллианец закончил просто:

- Многие его боятся.

- Почему? - Люк заметил изменение в настроении Хана, но приписал эту внезапную холодность мыслям о Вейдере. Он уже заметил, что когда речь заходит о его попечителе, люди погружаются в себя и как-то «закрываются». Юноша не мог логически объяснить то, что чувствовал, но чувства от этого никуда не пропадали.

- А ты сам: всегда уютно чувствовал себя в его присутствии?

Люк задумался, вспоминая их встречи. Нет: пожалуй, непринужденность появилась только тогда. Когда они разговаривали о Силе. В остальное же время:

- Ты прав. Не всегда.

- А почему? - вернул вопрос контрабандист.