Последнее предупреждение

- Можно. Но, видите ли, сначала никто не думал, что я выживу. А потом мне было некогда. Все-таки операция - это долго. И искусственные легкие могут не прижиться. Это снова несколько месяцев, - а то и лет! - оказаться запертым в лаборатории Линнарда:

- Но преимущества же неоспоримы!

- Зейн Линнард считает так же. И своих попыток не оставляет.

- Теперь у него есть союзник.

- Да, я уже понял все свои перспективы на ближайшее будущее... и думаю...

- О чем?

- Убежать - не получится. Избавиться - тоже.

- Только через труп.

- Вот я и думаю: - многозначительно произнес Вейдер.

- За убийство с вас спросят, - предупредила госпожа сенатор строгим голосом. Но голос никого обмануть не мог. В глазах прыгали лукавые огоньки.

- Да ну?

- Вам не помогут даже смягчающие обстоятельства.

- Поправьте меня: вы мятежный сенатор, я ситх с разрешением убивать от Императора:

- С удовольствием вас поправлю, - елейным голосом. - Я уже не мятежный сенатор. Благодаря вам, Милорд, я уже в кабинете правительства. Я придумала блестящий план, по выходу из кризиса и уничтожению Альянса и дискредитации повстанческого движения и их лидеров. А вы не просто ситх, а Главком. Так что так. Спросят... вот увидите. Я даже знаю кто.

- Его Галактическое Величество. В первую очередь.

- Ага. Что-то вроде: Вейдер, а куда вы дели такого полезного для Империи работника?

Оба рассмеялись.

- Вы можете смеяться? И продолжаете считать себя неполноценным и больным... Уу... Вам доктор Линнард непростительно потакает.

- И вы теперь его приструните? С удовольствием посмотрю.

- Месть?

- Ну что вы? Небольшой реванш.

Снова смех.

- А все началось на «Тантиве».

- Нет, - серьезно произнесла Мон. Раньше.

- Раньше?

- Раньше. Когда у меня были длинные волосы.

- У вас были длинные волосы? Не представляю.

- Но вы же можете увидеть!

Темнеющая зелень глаз, а в них прорывающийся за внешним спокойствием и даже кажущей отрешенностью один вопрос: «Неужели ты не видишь?»

Вижу.

Огонь... как же он ей мешал...

Обуздать, спрятать вовнутрь, чтобы никто не увидел, не узнал.

Получилось. Вот только волосы остались непослушными и неукротимыми. Пока не пришло кардинальное решение.

- А что видишь ты? - голос дрогнул: в первый раз на ты.

«А что видишь ты сейчас», - уловил он полную мысль.

- Я вижу маленькую девочку с рыжими волосами. Тоненькую как вспыхнувшую в ночи искру.

Очень медленно, задевая по живому каждым словом, откуда-то тихим эхом донеслась песня. Мон не знала, как он ее вызвал. Но это было то, что пела она когда-то, давным-давно, то, что ей вспоминалось в камере Звезды Смерти. То, что она добавила, к старинной чандрильской песне, изменив слова:

Тоненькая девочка С огненной копной волос.

Ты танцуешь в полупустом зале, Когда тебя никто не видит. Ты поешь шепотом звездам, И слушаешь их песни. В твоих глазах - отражается ночь. Тоненькая маленькая девочка, Внутри тебя огонь. Он ярче пламени волос. Никто не знает этого. Лишь звезды? Лишь звезды! Тоненькая девочка С огненной копной волос. В твоей жизни ничего не происходит. Минуты складываются в года,

И все течет привычною рутиной. Кто-то влюбляется, гибнет, живет, Сходится, расходится, снова гибнет, Обычная рутина серых будней. А у тебя ничего не происходит. Ничего - Снаружи. Но внутри горит огонь. И однажды он прорвется.

Когда встречаются два обычных, пусть и близких человека, они часто не могут наговориться, высказать все, что творится в душе. Здесь не обязательно даже говорить. Можно молчать, разделив чувства и память, путешествовать по воспоминаниям друг друга... узнавать мир заново чужими глазами. Это - любовь? Возможно. А может - и нет. Но это - так много значит...

Окружающие люди. Их много. Сила великая, как же их много. От тебя отсекают толпу, но толпа окружает тебя. Охраной, секретарями, референтами, помощниками и консультантами.

Тяжелая копна волос. С ними некогда возиться. Они непослушны. В довесок к ним требуются служанки. А ты уже не можешь, физически не можешь терпеть около себя людей ночью, и тем более в душе.

И ты принимаешь волевое решение: стрижка.

Придворный чандрильский парикмахер отказывается, как он утверждает, портить такую красоту, на деле сплошной беспорядок и торчащие во все стороны строптивые лохмы. Стилист что-то говорит о традициях и высоко поднятых скулах. Говорит, что со стрижкой ты будешь рядовой. Ты подходишь к зеркалу и отхватываешь косу под корень, под громкий а-аахх. Единственный твой бунт против правил. Явный и показательный. По эффекту сравнимый только с «Тантивом».