Последнее прибежище негодяя

Сергей разорвал упаковку и вонзил зубы в горячий хлеб, под которым угадывались кусок куриного филе, лист салата, помидор и что-то еще невероятно вкусное и ароматное, съел все мгновенно, вытерся салфетками, скомкал всю бумагу, выбросил в мусорку, выпил сразу два стаканчика кофе, сходил умылся в туалете, прополоскал рот. Вернувшись, выпил последний стакан кофе и вдруг вспомнил, что у него в багажнике целый пакет жареной рыбки и сало еще. Ладно, решил он, это будет ему на ужин.

Схватив бутылку минералки, он засобирался в допросную. Мишина в кабинете не было, куда-то исчез. Судя по чехлу от фотоаппарата, брошенному на столе, умчался Игорь распечатывать фотографии вчерашнего наблюдения.

Данилов запер кабинет и отправился в допросную.

Заломов уже сидел на неудобном стуле и трясся всем телом. Он был стар и жалок в мятых светлых штанах, так не вязавшихся с его теплым твидовым пиджаком. Грязные редкие волосы всклокочены, белки глаз красные, щеки бледные, обросшие седой щетиной.

– Надеюсь, это похмельный синдром, Василий Васильевич, а не муки совести? – спросил с издевкой Данилов, ставя перед бедным, трясущимся бухгалтером минералку. – Пейте.

– Спасибо! – ахнул главбух и едва не прослезился от такой заботы. Прошептал, выпив все до капли: – Не ожидал, если честно…

– Ладно, мы же не звери, – хмыкнул Сергей, сел на стул с удобной спинкой, глянул на Заломова взглядом, внушающим надежду. – У меня к вам лишь несколько вопросов, Василий Васильевич. Отвечаете честно и без запинки – и отправляетесь сразу же домой.

– Почему домой?! – вздрогнул он. – Разве я уволен?! Мне на работу надо!

– Мне без разницы, куда вы отправитесь. Домой или на работу. Мне важно, чтобы вы ответили честно.

– Готов! – Заломов расправил плечи, насколько смог при таком плачевном физическом состоянии, сел прямо, глянул открыто: – Спрашивайте!

– Вы всегда пили кофе после совещаний из чашки Соседовой? Быстро! Честно! – прикрикнул Данилов.

– Да! – вздрогнул Заломов от такого напора.

– Каждое совещание?

– Правильнее, после каждого совещания. Как только все выходили, я оставался с кем-то, кому она велела, иногда один. И всегда хлебал из ее чашки. Что-то вроде ритуала, знаете.

– Хорошо… Почему в тот вечер не стали пить?

– Так хотел! Чашку уже схватил! А Генка выхватил! Как черт его подначил, простите… – Заломов сморщил лицо, будто намеревался заплакать, но не заплакал. – А я не стал настаивать. У меня мысли в тот момент были другим заняты. Я все думал: ну кто же это, кто?! На кого она намекает, тыча пальцем в папку?!

– Когда стало известно, что при слиянии двух компаний Соседову не захотят видеть в кресле генерального?

Заломов вздрогнул, подобрался, глянул испуганно:

– Так это… Совсем недавно и стало известно. Она мне сама и сказала, вызвав к себе. Шипела, как гадина, что я ей всю жизнь испортил. Или что-то типа того. Понимаете… – Заломов сложил на груди ладони, покрытые старческими пигментными пятнами. – У меня не было причин желать ей зла. Я… я обыгрывал ее при любом раскладе! Это ей я мешал. А мне…

– Вы ездили вчера в ее загородный дом, Василий Васильевич? – перебил его Данилов и снова повысил голос: – Честно! Быстро!

– Да, – вздрогнул Заломов.

– Зачем?

– Она позвала, позвонила и велела приехать, поговорить. Я приехал, а там этот… с позволения сказать, юрист! – скривился Василий Васильевич, как от зубной боли. – Хозяйничает! Я подозревал, что у них отношения, а тут удостоверился. С ума сойти! После Воронцовой с этой…

Напоминание, что у Горячева были отношения с Воронцовой и что не так давно Заломов призывал подозревать ее в соучастии, Данилова разозлило.

– Что вы там делали? – жестким голосом перебил он главбуха.

– Ничего, – пожал тот плечами. – Я позвонил в дверь, он открыл, начал хамить. Я спросил, где Соседова. Он буквально послал меня. Говорит, не твое, мол, дело. Я и уехал.

– Яд вы ему в сок не добавляли?

– Яд? Что? Какой яд? – Заломов аж ноги подобрал с пола, будто тот занялся адским пламенем. – Вы о чем?! Какой яд?!

– Который был обнаружен в вашей машине, Василий Васильевич! При обыске был найден пакетик с тем самым ядом, которым были отравлены Савельев, секретарша Соня и Горячев. Как такое возможно?!

Заломов как окаменел, какое-то время сидел с приподнятыми от пола ногами и неестественно выпрямленной спиной. Он не двигался, казалось, что и не дышал даже. Живыми оставались лишь его глаза, судорожно мечущиеся по глухим фанерным стенам.

– Алка, сволочь! – вдруг выдохнул он, кажется, с явным облегчением. Уронил на пол ноги, расслабил спину, сгорбился и вдруг захихикал мелко, не по-взрослому. – А я еще думаю, чего это она вокруг моей машины крутится? Раз подошел к окошку, второй. Она чего-то ходит вокруг и ходит. А она вон что удумала! Улики мне решила подбросить? Любовничка своего выгородить! Тварь, старая мерзкая тварь! Озабоченная дрянь!

Он тяжело задышал, лицо покраснело, покрылось потом. Заломов с сожалением глянул на опустевшую бутылку минералки.

– То есть вы хотите сказать, что яд вам в машину подбросила Соседова?

– А кто еще?!