Последнее прости

– Я понял. Повезло девочке: и с мамой, и с папой.

– Что ты решил?

– Я ничего не решал пока. Я знаю одно: шантажистам платить нельзя. Они выдоят нас всех, а потом сделают то, что собирались.

– Господи боже мой. Ты думаешь, они на самом деле что-то сделают с ребенком?

– Это бандиты… Подожди. – Олег набрал номер.

– Стасик? Ты у Ани? Слушай, у меня к тебе просьба. Побудь у нее еще несколько дней. На улицу старайся не выходить. Дверь чужим не открывайте.

– Я не понял. А чего случилось?

– Потом объясню. Приеду завтра. Все будет в порядке. Я разберусь.

– Па, ты разберись.

Олег долго сидел и прокручивал в голове такое количество вариантов, что в конце концов мысли закручивались в безумной карусели. Самое главное заключалось в том – и он это отчетливо понимал, – что отморозки непредсказуемы. Никакая логика не поможет просчитать их поведение. Сердце Олега вдруг больно сжалось. Он подумало о Кате. Они будут искать рычаги воздействия на него… А это Стас и Катя. Он резко встал.

– Я покурю на площадке.

– Зачем? Кури здесь, мне нравится, когда ты куришь.

– Да нет, тебе это сейчас ни к чему.

Олег вышел на лестничную площадку, закурил и набрал Катин номер. Долго никто не отвечал, а потом ответил Игорь. Они какое-то время молчали, и Олег дал отбой. Западня.

Он вернулся в квартиру, Надя позвала:

– Олег, смотри, что у меня есть, – она держала в руке бутылку красного вина.

– Это хорошо, – рассеянно сказал он. – Это то, что сейчас нужно.

Он достал два бокала с полки, налил вина, сел на диванчик рядом с Надей. Она глотнула, вздохнула глубоко и выпила до дна.

– Я подумала, – робко сказала она, – может, ты останешься? Стас у Ани… Ну, мне страшно немного.

– Конечно, – просто ответил Олег.

Она постелила ему на диване, сама вышла на кухню и опять села в уголке.

– Слушай, – сказал Олег, – ты что, из-за меня на этой птичьей кормушке решила спать? Ты давай иди на диван ложись. А раскладушка у тебя есть?

– Нет, – растерянно ответила Надя.

– Ну, матрас надувной, что ли…

– Тоже нет. Зачем он мне.

– Ну, дай какое-нибудь старое одеяло, подушку, можно и без нее, я на полу лягу.

– Как это на полу…

– Да очень просто. Покажи мне, где поискать, а сама быстро ложись. У тебя уже глаза слипаются.

Олег достал с антресоли старое ватное одеяло, плед, маленькую вышитую подушку. Быстро соорудил себе на полу походное ложе и пошел в ванную. После душа вернулся тихонько в комнату, лег в темноте, устроился поудобнее. Бывало и гораздо хуже. Надо спать. Утро предстоит трудное.

– Олег, – раздался с дивана шепот Нади. – Подойди, пожалуйста.

Он вскочил, подошел к ней.

– Что? Тебе плохо?

– Нет, просто посиди немного со мной.

Он сел рядом, погладил ее плечо. Она вдруг сильно потянула его за руку, прижалась, стала искать губами его губы.

– Ну, что ты, – он нежно и спокойно пригладил ее волосы и укрыл одеялом. – Ты перенервничала. Засыпай. Я здесь.

– Я хочу, чтобы ты лег со мной рядом, – напряженно и упрямо произнесла она.

– Надюша, милая, нам это, честное слово, ни к чему. Ты стала мне родной за эти годы. Ты очень мне дорога, сама знаешь. Ну, в общем, ближе некуда… Как-то так. Все. Спим.

Он вернулся на свое ложе, поворочался, вздыхая расстроенно. Он мог бы ее осчастливить. Двадцать лет это знал. Иногда… такая мысль даже приходила ему в голову. И вот сейчас они на одном пятачке. Мужчина и женщина. Одинокие, здоровые, никому, по сути, не нужные… Но это просто исключено. Он как заговоренный… Окутанный Катиными густыми ресницами. Олег с облегчением улетел в глубокий тяжелый сон – избавление от мыслей. Надя не смогла даже заплакать. Такая ночь… Она пройдет и унесет с собой иллюзии стольких лет ее жизни.

Глава 24

Катя вернулась из ванной, вошла в спальню, села у туалетного столика. Она медленно расчесала волосы, наложила легкий крем под глазами. Игорь лежал на своей части кровати с открытыми глазами, не читал, не смотрел телевизор и почему-то молчал. Он просто молчал, но в их новых отношениях любая пауза была напряженной. А Катя не могла придумать, что бы такого легкого сказать прежде, чем она ляжет рядом с ним. Это привычное и приятное действие – конец дневных и вечерних забот, возвращение друг к другу – превратилось в самое тяжкое испытание. Катя чувствовала, что он внимательно, почти фанатично следит за каждым ее жестом, ловит выражение лица, прислушивается к интонациям. Он ищет симптомы неискренности. А когда их так сосредоточенно ищут, то обязательно находят. По очень простой причине. Эта обстановка, мягко говоря, раскованности не способствует. Нужно быстро преодолеть расстояние до кровати, выключить лампу и сделать вид, что до смерти хочется спать.

Лампу выключить Катя не успела. Игорь задержал ее руку.

– Ты знаешь, – сказал он небрежным тоном, который совсем не вязался с его пристальным, недобрым взглядом, – любовник наш тут звонил. Со мной почему-то не захотел общаться.

– Какой еще любовник? – в полном смятении спросила Катя. – Ты о чем?

– Ну, мой, конечно. Не твой же. Я только не понял, почему по твоему телефону и зачем трубку бросил на мой голос.