Последнее воплощение

— Во имя триединого господа нашего, благословенного и благословляющего Шира-Вада-Дагна, захватите живьем существо женского пола, именуемое Леди Кометой!

Дверь распахнулась, и в трактир ворвалась дюжина воинов. Их шпаги были вложены в ножны, а пистолеты заткнуты за кушаки. В руках они держали толстые веревки. Увидев на лестнице Комету, воины на несколько мгновений замерли в нерешительности. Должно быть, они рассчитывали, что девушка в бессознательном состоянии находится в своей комнате.

Комета поняла, что у нее остался единственный шанс прорваться на свободу. Собрав остатки сил, она ринулась на врагов. Но ее ноги заплетались, руки утратили твердость, а движения — быстроту. И все же она успела убить и тяжело ранить пятерых гвардейцев, прежде чем в трактире появилось подкрепление. Масса тел погребла под собой девушку, распластала на полу. Когда же гвардейцы закончили свою работу, Комета оказалась опутана веревками по рукам и ногам.

Откуда-то появились три отца Триединой церкви в сутанах с надвинутыми на лица капюшонами. Поверх прочных веревок они обмотали тело девушки тонкими шелковыми лентами с вышитыми на них священными письменами. Священники бормотали молитвы, обращаясь к своему триединому богу, а один из них сделал три надреза на переносице девушки и одним рывком сорвал треугольный лоскут кожи.

Кровь хлынула по лицу Кометы, а святые отцы хором воззвали:

— Изыди, злой дух, из этого бренного тела! Лишись, враг истины, своей нечестивой силы! Сгинь, порождение тьмы, во веки веков!

Комета не чувствовала боли. Ее сознание, одурманенное ядом, почти утратило связь с окружающей действительностью. И то, что происходило позже, она воспринимала с трудом, словно смотрела нечеткий отрывочный сон.

* * *

Состояние Кометы было чем-то похоже на состояние Найи Кайдавар во время ее бездумных скитаний. Главное отличие заключалось лишь в том что, что Найя передвигалась сама, а Комету везли в закрытой повозке под охраной хорошо вооруженного отряда гвардейцев Триединой церкви. Возле безвольного тела девушки постоянно дежурили трое священников. Они беспрестанно читали молитвы, возможно, совершенно искренне веря в то, что это служит самым надежным способом пленения. По-видимому, сонное зелье и толстые веревки казались им недостаточными для обуздания «злого духа». Время от времени священники менялись, чтобы поток заунывных однообразных молитв не прекращался ни на минуту.

Изредка обретая способность ясно мыслить, Комета смотрела на зарешеченное отверстие в крыше повозки, через которое, в зависимости от времени суток и состояния погоды, можно было видеть либо солнечный свет, либо пасмурное небо, либо звезды. Время от времени священники приводили ее в чувство, чтобы влить в горло несколько глотков воды или несколько ложек отвратительной на вкус похлебки.

Девушка понимала, что помощи ждать неоткуда. Даже если нелюди узнают о ее пленении, догнать гвардейцев Триединой церкви, которые изо всех сил спешили к Побережью, армия Холмогорья будет не в силах.

Комета не строила иллюзий и относительно своего будущего. Она прекрасно понимала, почему ее не убили на месте и почему священники заботятся о том, чтобы она не умерла от жажды и голода. Людям мало было просто избавиться от своего самого главного и самого страшного врага. Им нужно было сделать это публично, чтобы продемонстрировать свою победу всему миру. Кроме того, вполне возможно, люди не хотели подарить девушке слишком легкую и быструю смерть. Долгие жестокие пытки и глумления были вполне в духе кровожадной Триединой церкви и охочего до зрелищ простонародья.

Нельзя сказать, что предстоящие муки совершенно не страшили Комету. Конечно, как любое нормальное живое существо, она не желала испытывать боль и страдания. Но гораздо сильнее ее мучило чувство вины за смерть Адонсо и за то, что из-за ее ошибки армия Холмогорья осталась без предводительницы. Что теперь станет с миром нелюдей? Смогут ли они продолжить борьбу за свою свободу? Сумеют ли победить людей и отомстить за смерть «светлого воплощения»? Комета уже вычеркнула себя из списков живых, но продолжала переживать за свое начатое и не доведенное до конца дело.

Наконец, путешествие закончилось. Комета находилась в беспамятстве, когда ее вытащили из повозки, быстро занесли в какой-то дом и бросили в подвал. В очередной раз придя в себя, она увидела, что ее окружают не дощатые стенки повозки, а массивные каменные блоки. В остальном же ничего не изменилось: рядом по-прежнему находились трое священников, которые бубнили себе под нос молитвы и с опаской поглядывали на свою пленницу.

Убедившись, что конец этой жизни приближается, Комета вздохнула и снова отключилась.

Но через некоторое время священники привели ее в чувство, сунув под нос маленький флакон с какой-то дурно пахнущей эссенцией.